— Забежим, — неожиданно ответила Ольга.
Чудеса!
А Ольга действительно изменилась. Какой-то надлом… Поняла, наверное, — годы идут, и каждый последующий быстротечней предыдущего.
Они дождались нужного трамвая, Ольга села, а Владимир Петрович встал рядом, как часовой.
В окно било солнце, свет его был не по-вечернему яркий, хотя уже с какой-то легкой желтизной, создававшей определенную контрастность. Все вокруг выглядело немножко не так — старше, что ли, суровей. Дома, несмотря на свою блочную конструкцию, смотрелись ровесниками прошлого столетия, и люди как будто стали плоскими.
На лице Ольги сквозь косметику проступала бледная кожа, морщинки были уже сложившиеся — никаким кремом не расправишь; под глазами припухлости.
Владимир Петрович отвел взгляд и подумал со злостью: на себя посмотри, от самого-то что остается? Ты пока еще сам себе не признаешься, но начинаешь понимать: молодость жены — не самый щедрый дар судьбы. Это и гиря обязанностей.
Когда у общежития он снова подхватил Ольгу под руку, она увернулась, и вид у нее стал независимый — гуляет девушка сама по себе.
Владимир Петрович хотел было обидеться, но тут же подумал, что ее можно понять.
— А здесь все по-прежнему, — сказала Ольга. — Деревья только стали повыше, и вот — кустарник… Ведь его не было?
— Это подшерсток, побеги так разрослись, — и Владимир Петрович перекинул портфель в левую руку.
На вахте сидела незнакомая женщина. Взгляд ее тут же впился в Ольгу, стал недобрым. Она даже вышла из за своей стойки, преградила дорогу к лифту.
— Документик! Ваш документик!
Владимир Петрович достал паспорт.
— Это ко мне, я — аспирант, У меня отдельная комната.
Надо было слышать, как это прозвучало — про отдельную комнату. На вахтершу, во всяком случае, впечатление произвело. Она что-то проворчала, но паспорт Владимира Петровича взяла.
— Не позже десяти! Сама приду проверю.
Они молчали, когда поднимались в лифте, когда он, поставив портфель между ног, искал по карманам ключ, И только в комнате Владимир Петрович понял, как он устал. Что ни говори, а за день сделано очень много.
— Ты, аспирант, будто за покупками приехал, — кивнула Ольга на портфель.
— Набирается по мелочам… В другом городе все кажется лучше.
— А с аспирантурой ты, вижу, серьезно. Необходимость или просто есть возможность?
— Да скорей всего ни то, ни другое. Как повезет.
— Может, и мне попробовать?
— Тебе-то зачем? Была бы семья, дети подрастали. Хоть знать, за что терпеть, — ответил на это Владимир Петрович, продолжая убирать остатком полотенца крошки со стола.
Он не видел, как Ольга взглянула на него, развернулась на своих каблучках и отошла к окну.
Владимир Петрович сунул тряпку с крошками в тумбочку и посмотрел на Ольгу. Та стояла не шелохнувшись. Можно подумать, что из этого окна видно что-то интересное. Угол столовой и свалка кирпича — вот что видно из этого окна.
А Ольга все-таки хороша! Всегда его тянуло к ней, случалось, даже снилась. Кофточка, юбочка, туфельки… Очень странно, что она до сих пор одинока. Давно бы пора нянчить ребенка, поддерживать домашний очаг. Владимир Петрович почувствовал вдруг такое нетерпение, что прошелся по комнате, успокаивая себя. Потом встал за Ольгиной спиной, положил руку на ее плечо, осторожно, чтобы в случае чего быстро убрать и все обратить в шутку. Но она оставалась неподвижной. Стояла и молчала. И тут до Владимира Петровича стало доходить… Его аж пот прошиб. Неужели его час настал?
И такое ликование охватило душу, что захотелось двигаться, что-то делать, что-то говорить.
— Закусим? Есть растворимый кофе и пачка галет.
— Закусим, — сказала Ольга.
— И бутылочка есть марочного, с медалями, сойдет?
— Сойдет, — сказала Ольга, продолжая смотреть в окно, и добавила: — Странно, осень, а какая духота…
— Слушай, — вскричал Владимир Петрович. — Идея! Пойдем в душ? Тут прямо на этаже, и мужской, и женский, сделано по такому классу!.. Давай освежимся?
Он сам удивился, что такая простая мысль не пришла ему в голову раньше: ну конечно, после такого дня, после въедливой городской пыли, сладковатой духоты промтоварных магазинов, после муторной очереди за билетом освежиться просто необходимо. И кофе успеется, и галеты… Ямщик, не гони лошадей!
— Ну как, идем?
И ему показалось, что Ольга посмотрела на него как-то странно.
— Ты освежись, а я посижу. Можно взять сигарету?
— Да ради бога! Так ты решительно против? Зря! Тогда я на секунду.