– Немецкие асы хвастали, что они родом из баронов, аристократов, им нет равных. И правда, простых в люфтваффе не брали. Разве лишь во время тотального призыва. А ты, Василий Григорьевич, случайно не голубых кровей?
– Смеешься? Я из рабочей семьи, родом из Калужской области. Я был девятым ребенком. Отец работал колесником, делал колеса для тачанок на заводе Дукс, который потом был переименован в завод Авиахима. Отец умер от тифа в 1919 году, за два месяца до моего рождения. Мать даже плакать не могла на его похоронах. Моя старшая сестра Анна после замужества взяла меня на воспитание. Окончив семилетку, поступил в Московский радиотехникум. На третьем курсе по призыву был зачислен в Оренбургскую военную школу летчиков. Мои товарищи по учебе также были из рабочих. Пусть не хвастают немецкие асы. Мы летчики тоже были что надо, несмотря на рабоче-крестьянское происхождение.
– То есть в смысле летного мастерства?
– Не только. Военные летчики – особая каста вооруженных сил в любой стране. Не удивляйся, но в наших ВВС служил отпрыск потомственных баронов полковник Пистолькорс. Его родичи с XVIII века были при дворах разных царей. Полковник, правда, на фронт не попал. Он был первоклассным специалистом, преподавал в Ивановской школе штурманов. Но это, конечно, исключение.
Мы, будущие летчики, пользовались большими привилегиями. Если курсант пехотного училища получал 40 рублей в месяц на личные расходы, тоже немалые деньги по тем временам, то нам платили все сто рублей. А по окончании школы в специальном ателье нам шили новые гимнастерки небесного цвета. Красотища! Выдавали нам отличные кожаные пальто-«реглан». Жили мы не в казармах, а по квартирам. Могли заводить семью. Но в канун войны эта благодать кончилась. Новый министр обороны маршал Тимошенко приказал провести коренную ломку наших ВВС. Гордым, как нас звали, «сталинским соколам» стали присваивать не офицерские, а сержантские звания. Неумный приказ, его отменили в 1943 году.
– У нас в третьей «эскадре» был штрафник. А как обстояли дела у ночников?
– Славу богу, штрафников не было. Но нарушения уставных положений случались. Некоторые рассуждали, что, мол, война все спишет. Выруливали на старт и, не остановившись, не опробовав моторы и рули, начинали разбег. Грешным делом со мной тоже случилась забавная история. Вылетел я на «иле» в Мигалово, что под Калинином, где базировалась наша опергруппа. Перевозил три новых экипажа, всего девять человек. Решил приземлиться поближе к стоянкам наших «пешек». Посадил машину в трехстах метрах за знаком «Т». Не успел высадить пассажиров, как подкатил "Виллис". Из него вышел стройный майор и сказал: «Вы отстраняетесь от полетов. Не знаете наставления по производству полетов?» Я возразил, мол, не первый раз сажусь в Мигалово и так далее. Майор, он был заместителем Тюрина, отважный летчик, любимец полка Валериан Столяров, приказал: «Будем учиться, как в аэроклубе. Сделайте три круга над аэродромом и приземлите самолет на три точки точно на знак «Т». Не получится – отправитесь домой в Монино пешком». Я взлетел и отлично выполнил, что требовалось. Столяров отпустил меня, но приказал по возвращении доложить командиру о происшествии. Больше я майора Столярова не видел. Он погиб, сбитый под Старой Руссой.
– Столяров, как и ты, Василий Григорьевич, оставался в горящем самолете, приказав членам экипажа прыгать. Спасся тогда на парашюте только штурман Хабеев и еще долго летал на боевые задания с другими летчиками. Да, что мы все про войну да про потери. Была же на фронте нормальная человеческая жизнь. Летчики нуждались в отдыхе, отвлекались от нелегких мыслей о завтрашнем, может быть, последнем полете. Одни играли в карты, в модный тогда преферанс, другие – в волейбол. К летчикам приезжали артисты. Да и мы устраивали концерты самодеятельности.
– Ты, рассказывают, устраивал танцы под баян?
– Было такое. Уставал до чертиков, готовя матчасть. Пальцы еле шевелились, а отказать нельзя. Меня выручали «фотики». Они организовали драмкружок. Разыгрывали скетчи-анекдоты. Запомнил один такой – про немецкую парочку. Дело происходит в ресторане. Муж, офицер-гестаповец, спрашивает заплаканную жену, что ей заказать. Та молчит и только рыдает. Повернувшись к официанту, офицер говорит: «Принесите две яичницы». В это время жена выпивает яд и падает за мертво. Гестаповец истошно кричит: «Официант! Принесите только одну яичницу!» А как развлекались ночники? Бывали у вас смешные веселые истории?