Аджубей сумел сделать «Известия» интересной, читабельной газетой. Но ее партийная направленность оставалась прежней. У меня сохранилось его короткое выступление на летучке в январе 1962 года вскоре после того 61-го, когда Хрущев объявил о построении коммунизма к 1980 году. Аджубей сказал: «Проблемы гражданского, трудового, идейного, нравственного воспитания человека нашего общества мы должны поднимать на страницах "Известий" всеми жанрами, всем арсеналом газетного вооружения».
Недаром присланный из ЦК на смену уволенному Аджубею главный Степаков информировал нас, что к Алексею Ивановичу нет претензий как к редактору «Известий», но он допустил ошибки в своей внешнеполитической деятельности. Мне довелось узнать, что Алексей допустил грубейшие высказывания во время командировки в ФРГ. Местные журналисты задали ему провокационный вопрос: «Польский герб имеет два орла. Один смотрит на восток, а другой – на запад. Как быть русским?» Аджубей, видимо, подшофе, как и его сопровождающий Валя Леднев, ответил: «Понадобится, мы свернем головы обоим орлам». Знавший хорошо немецкий, Леднев мог бы смягчить ответ либо пропустить сказанное.
Сенсационное заявление Алексея напечатали все немецкие газеты. Руководители дружественных нам Польши и ГДР передали соответствующую реакцию реагировали в Москву. По пути домой Аджубей остановился в Берлине. Наш посол Абросимов хотел услышать от него объяснения, пригласил на обед. Аджубей настаивал, чтобы с ним на обеде присутствовал Леднев. Посол успокаивал: «Мы накроем стол Ледневу в соседней комнате». Тогда Аджубей отказался от приглашения. Утверждали знатоки, что Абросимов, член ЦК, был в компании цековской элиты, думавшей об отставке Хрущева.
Давид Тухманов
Незабываемой остается встреча с фронтовиками, однополчанами в Калинине, на квартире полковника в запасе Юрия Дерябичева. Тосты произносили Герои Советского Союза Попов, Мелах, Ящук и их товарищи в синих кителях, увешанных орденами Ленина, «боевиками», Отечественной войны первой степени. Потом начались воспоминания. Без тостов. Друг с другом. Громкими голосами. Шум, гвалт.
И вдруг в дверях раздался оглушительный аккорд баяна. Баянист протиснулся и запел незнакомое: «День Победы! Как он был от нас далек.» Бодрая музыка марша остановила разговоры. Воцарилась тишина. А когда баянист красивым баритоном пропел припев:
«День Победы! С сединою на висках.
Это радость со слезами на глазах!
День Победы! День Победы!»
Раздался гром аплодисментов. «Ура! Качать баяниста!» Им был знакомый Дерябичева руководитель калининского экскурсионного бюро. Три дня он показывал нам славный город.
Я спросил, нет ли у него нот марша? Кто его автор? Он ответил, что услышал мелодию случайно по радио, запомнил некоторые слова и припев. Прошли недели, месяцы. И я волею судьбы оказался за одним столом с замечательным композитором, автором полюбившегося народу марша «День Победы», молодым Давидом Тухмановым. Он пригласил меня с супругой Еленой по совету жены Натальи, пианистки, с которой я познакомился еще на Кубе. Вскоре к нам четверым присоединилась пара солистов хора им. Пятницкого, если не запамятовал, Катя и Роман. Они появились сразу после концерта и не успели переодеться. И хорошо, очень хорошо. Катя – в белой блузке, расшитой украинскими узорами, а Роман – в русской косоворотке.
Давид любил их, мог часами слушать их народные песни. И Роман, и Катя показали композитору новинку. Я спросил их, остались ли в репертуаре хора популярные довоенные песни – «Вдоль деревни», «И кто его знает». Вместо того чтобы ответить «Да!», они лихо запели: «Вдоль деревни от избы до избы, зашагали торопливые столбы. Загудели, заиграли провода. Мы такого не видали никогда». Догадываетесь, читатель, эта радостная песня об электрификации деревни. А вот лирическая, шутливая: «А вчера прислал по почте два загадочных письма. В каждой строчке – только точки – догадайся, мол, сама. И кто его знает, на что намекает».
Давид поднялся из-за стола и пригласил меня посмотреть его рабочий кабинет. Я думал, что увижу письменный стол, кресло, шкафы с книгами. Нет! Большая комната была заставлена роялем, двумя электронными пианино, звукозаписывающей аппаратурой, а посередине микрофонами на подставках. Тут он, возможно, написал «День Победы».