Когда я немного подросла, то стала работать за бабу, ходить на сенокос, господа платили мне по 25 копеек в день. Жизнь в именье изменилась. Старые барин и барыня померли. Поместьем управляли три брата. Старший был дворянским предводителем во Владимире, второй брат служил офицером, третий учился в городе. В барской семье были еще две сестры Надя и Маруся, младшая была моей ровесницей. Помню, мы с ней горько плакали, когда Надю выдали насильно замуж за князя, ему было 60 лет. Она, бедняжка, заболела и умерла совсем молодой от чахотки.
В 14-м году началась мировая война. Моего двоюродного брата Яшу убили в Карпатах. Господа вроде бы подобрели. Из Владимира приехал старший брат, созвал сходку и просил мужиков помогать в хозяйстве. Господа предложили крестьянам косить луг «из третьей копны». Это значило: из общего сенокоса нам выделяли по одной копне из каждых трех. Молодой барин разрешил в лесу рубить дрова, позволил пасти скот на барском лугу. Мы за это убирали барское сено, вязали снопы. Господам пришлось продать дубовую рощу. Крестьяне помогали валить деревья, колоть стволы.
В 1915 году мы продали корову и купили кобылу. Ее назвали, как и меня, Маша. Без молока можно было прожить, а вот без лошади нельзя пахать землю, перевозить урожай. Я уже выросла, наловчилась запрягать лошадь и ездить на большие расстояния. Край наш владимирский богат на плотников, печников, столяров, а то и живописцев. Многие были без работы. Мы так плохо жили, что описать все невозможно. Многим приходилось воровски драть липу в барском лесу, чтобы сплести себе лапти и бахилы. Попадались порой на глаз лесничему, он накладывал штраф – три дня бесплатной работы на барина, а иногда и больше, смотря какой урон нанесешь.
В деревне появился стражник-урядник. Он был бездетным, любил гарцевать на коне. По вечерам он переодевался, подкрадывался к избам и подслушивал, что говорят крестьяне, какие частушки поет молодежь. А пели все больше «нехорошие» частушки про царя. В именье пригнали немцев и других пленных. Они говорили, что русские солдаты дерутся как львы, а офицеры у них никудышные. Жизнь текла своим чередом. Молодежь женилась, меня тоже сватали, но я была молода и только смеялась. В то время жизнь была устроена глупо. Отдавали замуж насильно. Бедные старались выдать дочь за одного в семье сына. Считалось, что один сын в хозяйстве не призывался в армию.
Многие мои подруги уходили из деревни в Орехово-Зуево, на фабрику Саввы Морозова. А мне невозможно было покинуть деревню: бабушка ослепла, отец инвалид, мать сдала. Сестренке было пока десять лет. Я кормила большую семью, работая, как мужик на извозе. Возила барину строительный песок, кирпич, дрова. Однажды зимой везла полсажени березовых дров. Уже близко Стопино. Вдруг навстречу урядник. Один на коне, подъехал и заорал: «Сворачивай, девка!» Он всегда так делал – никому не уступал дорогу. «Куда же я сверну – кругом сугробы», – умоляла я урядника. Он замахнулся нагайкой. Пришлось свернуть. Едва Машка сделал два шага в сторону, как провалилась по брюхо в снег. Я ее ласкала, уговаривала, она надрывалась, а вытащить телегу с дровами на дорогу не смогла. Мне пришлось сгружать дрова, вытаскивать кобылу, затем снова грузить телегу увесистыми чурбанами. Проклятый урядник!
Коснулась война и нашей деревни. Мужики возвращались с фронта без ног или руки. Настал час отправки в армию наших ребят. Провожали сразу семерых парней. Среди них был мой симпатия – Георгий Гришин, который велел его звать Жорик. Он был из большой семьи. Георгий уже успел поработать плотником в Москве. Ему было 22, а мне исполнилось 17 лет. Сначала он мне не нравился. А потом мы гуляли с ним до рассвета. Он много читал и интересно рассказывал.
И вот расставание. Всю ночь мы провели вместе и оба плакали. На прощание Жорик подарил мне свое стихотворение про нашу дружбу. Я его помню наизусть и сейчас. А ведь прошло полвека. Деревня опустела, остались лишь глупенькие ребята. Ходили слухи, что царица Александра – родная дочь немецкого императора Вильгельма, и поэтому нашим войскам приказывают без боя сдаваться немцам. Рассказывали, что царем управляет грязный мужик Распутин.
Кончилась война, свершилась рабоче-крестьянская революция, царя прогнали. В барское именье приехал красный комиссар. Кто остался жив и цел, вернулись домой. И моя симпатия Жорик приехал в деревню. Началась другая жизнь. Нам дали землю, выделили лес. Мы работали в именье и получали за это хлеб. К нам приезжали рабочие из городов, обменивали одежду на хлеб. Никто не понимал, что такое советская власть. В округе начались грабежи. Растаскивали имущество барских имений вплоть до оград и кирпичей. На сходке выступил комиссар и осудил грабежи. Из толпы кто-то крикнул: «Продажная шкура! Он защищает господ!» Раздался выстрел, и комиссар упал замертво. Мы перепугались, упали на землю, а когда открыли глаза – бандитов след простыл.