– Небось, устали с дороги, – сказала Нюра. – Пойду в дом, поставлю самовар.
Сквозь толстую, двойную дверь, обитую овчиной, протиснулись в темную комнатушку с низким потолком. Она была наполовину заставлена огромной русской печкой. Я сразу вспомнил, как на самый верх меня, искупавшегося в холодной речке, Нюра положила спать, предварительно заставив выпить полчашки водки. Русская печка – чудо творения русского крестьянина.
В закутке у входной двери содержат только что родившегося теленка, едва стоящего на ногах. За молоком идут к корове, что на холоде в сенях. И доят четыре раза в день. Будильников в избах я не видел. Русская женщина просыпается в свой час.
Жизнь русского крестьянина испокон веков была бесправной и тяжелейшей. Я прочитал в книге «Старая Москва» М. Пыляева: «Когда богатый человек едал на серебре десятки кушаний, простолюдин ел хлеб напополам с соломой, лебедой, спал прямо на полу, в дыму, с телятами и овощами, а летом и осенью простой народ спал на улице». Граф Юсупов не знал всех своих владений. Подковы его коней были из серебра и золота.
Какие шикарные дворцы воздвиг русский мужик, безграмотный и полуголодный! Упомянем хотя бы один Петроград, который, как пишут историки, построен на костях народа. Впрочем, не забудем и роскоши Петергофа, Царского Села. Меня раздражает, что, пока наша деревня не обустроена, не рассталась с бытом матушки-печки, огромные деньги тратятся на восстановление дворцов и храмов.
Чувашиха! Песчинка в стране, которую назвали «одной шестой частью суши». Почти всю жизнь я испытывал внутри какое-то чувство уверенности, что такая огромная страна должна быть и есть самая богатейшая и самая могучая. И мало кто из нас задумывался о том, что «шестая часть суши» отнюдь не Амазонка, а необъятный океан тундры, тайги, пустынь и гор. Окидываю тревожным взором карту Родины и гадаю: дай бог, чтобы плодородных земель была одна четверть!
Когда в Чувашихе поля еще покрыты снегом, в Ставропольском крае и в соседнем Кубанском уже начинают сеять. Собирают там хорошие урожаи, строят прочные кирпичные дома, живут богато. Но, к сожалению, на «одной шестой» нет больше подобных райских уголков. Случается, что и совсем не родит наша земля из-за засухи или морозов.
А какое, скажите, теплое течение обогревает нашу страну? Нет такого! Зато нас крепко сжимает в объятиях Северный Ледовитый океан. Такого эпитета больше не знают географы. И этим сказано все. Никто, кроме нас, не строит атомных ледоколов и не носит валенки…
Исколесив многие жаркие страны, я проникся особым уважением к жителям северных широт, и в первую очередь к своим соотечественникам. За то, что они наловчились строить дома и машины, которые не замерзают в суровые морозы. За то, что у нас в страшную стужу не лопаются водопроводные трубы, а смельчаки-«моржи» купаются в прорубях заледеневшей реки. Просто за то, что они согласились жить в таких суровых климатических условиях.
4 ЧАСТЬ
МОЛОДО-ЗЕЛЕНО
ПРИБЫЛО ПОПОЛНЕНИЕ
Весна 1943 года пришла на холмы Валдая неожиданно. Она залила нас по-летнему горячим и ярким солнцем. Полеты возобновились. Совершались они ранним утром либо под вечер, когда слегка подмораживало и подтаявшая днем взлетная полоса твердела. Вскоре, однако, весна взяла свое, и аэродром раскис. Капонир, в котором под маскировочной сеткой стоял мой любимый Пе-3, залило талой водой. Нам пришлось выкатить его на сухое место и замаскировать елками.
Через неделю с подмосковного аэродрома, где по-прежнему располагалось командование полка и несколько эскадрилий, прибыло пополнение. Всем «безлошадным» механикам выделили по новенькому Пе-2. Машины были покрашены в веселый зеленый цвет вперемежку с черной маскировочной краской, тогда как мой Пе-3 был покрыт невзрачной ядовитой зеленью. Моторные капоты и винты у него облезли. Невольно я позавидовал товарищам, получившим новенькие машины.
Их пригнали молодцеватые лейтенантики, ровня нам по годам и жизненному опыту. Одного из них звали Виктор Богданов, он был очень худым, выглядел подростком, и его сразу прозвали Витюнчиком. Вот из таких желторотых птенцов Малютин и Мелах должны были выращивать бесстрашных разведчиков.
Внезапно развязанная гитлеровцами война не позволила до конца осуществить все наши планы и мероприятия по укреплению обороноспособности, а в ходе войны лимит времени стал еще жестче, чем до войны. В первый год войны молодое пополнение нашей эскадрильи заканчивало летные и штурманские училища в спешном порядке. Оно изучало теорию и практику самолетовождения на старой технике (как и мы, механики, изучали устаревшие самолеты). Летная практика на новом бомбардировщике не превышала пяти часов. Не было ни времени, ни лишнего горючего, ни самолетов для обучения вождению по приборам в облаках. Естественно, вчерашние курсанты, попав на фронт, не сразу становились мастерами воздушной разведки.