Сначала попал в беду Виктор Богданов. Он довольно легко выполнил учебный полет и стал садиться, но плохо рассчитал посадку. Что ж, бывает такое и с опытными летчиками. Взлетная полоса на аэродроме была достаточно длинной для благополучного приземления самолетов далеко за знаком Т. Витюнчику следовало закончить посадку, и делу конец. Но он дал газ обоим моторам и пошел на второй заход. Неопытность молодого летчика привела к печальным результатам. Богданов не убрал шасси и закрылки, не открыл шторки водяных радиаторов, которые были отрегулированы на высотный полет. Моторы перегрелись, ослабла их мощность. Самолет потерял высоту и плюхнулся недалеко от наших стоянок на накатанную полуторкой дорогу. «Пешка» загорелась. Мы быстро добежали до места аварии, вытащили экипаж и потушили пожар.
Беда беду догоняет. Молодой экипаж Голубничий—Дерябичев во время учебно-тренировочного полета потерял ориентировку. Досадно, ведь летели ребята над своей территорией, но полной гарантии, что в округе не рыщут «мессеры», не было, и штурман решил опробовать свой пулемет.
После короткой очереди пулемет замолчал. Дерябичев пытался устранить неисправность – тщетно. Штурман не засек, сколько времени он возился с пулеметом, а когда стал сверять курс полета, с горечью вынужден был признаться, что он заблудился. Экипажу, правда, повезло: увидели неизвестный аэродром с краснозвездными самолетами на стоянках и приземлились.
Всех отвели к начальнику гарнизона, долго допрашивали, кто такие, откуда, зачем пожаловали.
– Свои мы, свои, – опешив от вопросов, доказывали заблудившиеся пожилому полковнику.
– А кто вас знает? Всякие тут садятся. Вон, видите, истребитель травой зарос. Он с весны тут, как стреноженный конь, пасется. И вас подержим, пока все выясним…
– Товарищ полковник, отпустите ради всех святых! – умоляли Голубничий и Дерябичев.
– Нет уж, бравые молодцы. Нашкодили – сами и выпутывайтесь! – Мужицкая хитреца не сходила с лица полковника. – Ну, хорошо, сегодня у меня именины, я, говорят, добренький, отпущу. А бензина хватит домой долететь? У нас каждая капля горючего на учете…
Малютин проклинал белый свет. До этого его летчики воевали – себя не жалели. Приказами и орденами были отмечены. В передовых эскадрилья числилась. А теперь сразу столько бед свалилось на голову капитана. Молодой Богданов покорежил «пешку», сам едва остался цел. А куда девались эти «птенцы» Голубничий и Дерябичев?
Свалились в штопор? Заблудились? Не дай бог по ошибке улетели к фашистам.
Весь день комэск не находил покоя. Если потеряли ориентировку и сели на своей территории, экипаж должен был сообщить об этом. Он наводил справки в воздушной армии фронта, но там о пропавшем самолете ничего не знали…
Когда кончились боевые вылеты, механикам больше не приходилось подниматься с восходом солнца. Мы уже привыкли к регулярной учебно-тренировочной службе «от сих до сих». Вдруг рано утром чувствую: кто-то трясет меня за плечо.
– Поднимайся, старшой! – бормотал сам едва проснувшийся моторист. – Приказано срочно ехать на аэродром, подготовить машину к боевому вылету.
– А кто летит, Мелах?
– Нет, сам Батя.
Дошагав до стоянки, мы разбросали маскировочные елки, расчехлили моторы, с единого приема их запустили, прогрели и стали ждать командира эскадрильи.
Солнечный круг высоко поднялся над лесом, а командир не показывался. Наконец капитан приехал. Одет он был явно не для боевого полета. Как положено, я доложил о готовности машины. Малютин протиснул свое грузное тело в узкий люк, не сел, а распластался в кресле летчика, оглядел приборы и дал команду: «От винтов!» Моторы взревели. Комэск долго не убирал газ, будто нарочно насилуя машину. Предчувствие чего-то неприятного поселилось во мне с этой минуты.
Малютин полетел на розыски пропавшего экипажа Голубничего. Он облетел все ближайшие аэродромы, но «блудных сыновей» не нашел. Мы прождали возвращения капитана до вечера, но он не прилетел. Нежданно-негаданно вернулся заблудившийся экипаж. Ребятам удалось уговорить полковника заправить самолет бензином. А куда же подевался Батя?
Расстроенный Кулагин сообщил мне, что Малютин при посадке на аэродром в Андреаполе попал в грозу, свалился на крыло.
– Машина в дым – экипаж невредим! – заключил он.