– Молись богу, капитан! – добродушно заговорил генерал. – Молись, авось он тебя простит… – Дрыгин совсем опешил и сказал:
– Какому богу?
– Богу войны – нашей артиллерии. Получив приказ уничтожить новый самолет, наши артиллеристы несколькими снарядами превратили твой «Туполев» в щепки, а заодно подбили фашистский танк. Мне только что позвонили, что с его помощью фрицы хотели оттащить Ту-2 к себе, за окопы. Не вышло! А фрицев, что вас преследовали, взяли наши ребята. Рады до смерти – давно не могли добыть «языка». Один из фрицев сообщил, что их часть перебрасывают на юг, под Курск.
ВЕРНУЛИСЬ!
Ура! Наши армии не дрогнули перед бронированным кулаком гитлеровцев на Курской дуге. Советские воины сдержали оборону и перешли в мощное наступление. Враг отброшен и бежит. Нашей радости не было предела!
В то славное лето 43-го нам нежданно-негаданно подвалила еще одна радость. Вернулся из фашистского тыла давно пропавший без вести боевой летчик Василий Кокорев. Посмотреть на живого Кокорева сбежались все летчики и механики, находившиеся в ту минуту в казарме. Василия обнимали, мяли, щупали, будто сомневались, цел ли он.
«Фотики» предложили сфотографировать его в кругу однополчан. Василий отнекивался, говорил, что надо бы переодеться, ведь вернулся в полк в чем скитался; последний месяц – в рваных бриджах да грязной куртке. Но его не слушали. Усадили вернувшегося «с того света» на стул, окружили со всех сторон. Вспыхнул магний…
Потом уже стали подробно расспрашивать, что приключилось с бывалым разведчиком.
– Сбили! – ответил Василий. – Сбили на подходе к Рославлю. Самолет загорелся и стал падать. Я дал сигнал товарищам прыгать. Затем сам выпрыгнул в темноту…
Василий Кокорев воевал во второй ночной эскадрилье. Она выполняла ответственные задания командования ВВС. В ходе подготовки мощного летнего наступления на Курской дуге фашисты стремились осуществить скрытно переброску своих войск и техники, пользуясь покровом ночи, и в этот период отличная и безотказная работа разведчиков-ночников могла сыграть исключительно ценную и важную роль для определения оперативных и тактических замыслов противника.
В свою очередь, гитлеровские генералы хорошо понимали, кто может обнаружить их планы нового наступления, и предпринимали все меры, чтобы помешать нашим воздушным разведчикам выполнить поставленную перед ними задачу. Для охоты на русских разведчиков отрядили лучших фашистских летчиков-истребителей, а их самолеты- перехватчики оснастили специальными устройствами. С их помощью можно было легко определить местоположение летящего в сплошной темноте любого самолета. Фашисты разработали особую тактику ночного боя. Обычно сразу действовали два истребителя-перехватчика «Мессершмитт-110». Один из стервятников, приближаясь к цели, освещал ее бортовой фарой, тогда как второй, скрывавшийся в ночной мгле, внезапно открывал огонь.
В то лето вторая эскадрилья несла большие потери. В считанные дни число ее экипажей сократилось почти вдвое. Однако эскадрилья продолжала воевать. Каждый из оставшихся в строю боевых экипажей теперь летал за себя и за невернувшихся товарищей. Стоило это больших усилий воли и нервов, огромной физической нагрузки.
Летчики-ночники летали на тихоходных бомбардировщиках ДБ-Зф, переименованных в Ил-4. Их большой радиус полета позволял летать на разведку по шесть и более часов. Вылетали со своей базы засветло, чтобы достичь линии фронта к моменту наступления темноты.
И в тот злополучный полет Василий Кокорев вылетел заблаговременно. Настроение у экипажа было боевым, приподнятым. Экипаж накануне отметили орденами. Это был их 28-й боевой вылет. К линии фронта подошли точно в расчетное время, но было еще светло. Кокорев решил подождать, когда стемнеет, и стал кружить над позициями своих войск.
В небе не было видно «мессеров», обычно шнырявших в прифронтовой полосе, и Кокорев благополучно ушел за линию фронта. Сначала все шло хорошо. Снизились до высоты 400 метров над шоссе и наблюдали за автоколоннами с вражескими войсками. Затем они поднялись на высоту двух с половиной тысяч метров, с которой обычно делали ночные разведывательные фотосъемки. Им предстояло сфотографировать вражеский аэродром.
В лунную ночь он хорошо был виден издалека. С него взлетали фашистские ночные бомбардировщики. Кокорев ожидал, что на подходе к цели вражеские зенитчики откроют огонь по русскому разведчику. Однако фашисты молчали. Видимо, они не хотели раскрывать свои позиции, которые отлично просматриваются с воздуха ночью во время стрельбы зенитных орудий и пулеметов. Кокореву хотелось отдать штурману приказ потревожить фашистов, сбросив одну-другую фугаску: к этому приему часто прибегали разведчики-ночники, когда получали задание вскрыть противовоздушную оборону врага. У фашистов сдавали нервы, они открывали огонь из всех точек, обозначая себя. Однако на этот раз у Кокорева было другое задание – сфотографировать вражескую технику на аэродроме.