Старшие механики, коим был я, отвечали, однако, за все. Зимой они начинали подготовку машины с расчехления моторов. Рутинная и небыстрая работа. Толстые, ватные чехлы длиною в четыре метра и столько же в ширину надо было сначала расстегнуть, затем, забравшись на плоскость, аккуратно скатать и стащить на землю. Работали вдвоем с мотористом. Затем проворачивали винт мотора. Он не проворачивался с первых толчков. В моторе застывало от мороза масло. Да и компрессия двенадцати цилиндров давала отпор. Потом запускались и прогревались оба мотора. Поглядывали на небо. Его затягивали облака. Как знать: летная погода или нет? Полетит комэск Попов или задержится? Кто знает? Как говорится, на пожарный случай зачехляли моторы, чтобы они не остыли. К вылету они должны быть прогретыми. В осенние промозглые дни, когда то ли осень, то ли зима, крылья и фюзеляж покрывались тонким слоем льда. «Пешка» тяжелела, могла не оторваться от взлетной полосы. Пробовали смывать гололедицу горячей водой. Еще хуже: где-то лед таял, а в общем увеличивался. Научились его сбивать с крыльев тонкими ветками. Достаточно очистить плоскости, как машину выпускали в полет. От вибрации самолета, тряски моторов лед отпадал через минуту-другую.
Втроем мне с механиком Григорьевым и мотористом Федотовым не всегда удавалось к вылету очистить крылья ветками. На помощь присылали оружейников, прибористов, электриков, всех, кто был свободен.
150
– И сколько же набиралось народу? – спросил Андрей Сакеллари, услышав от меня эту историю, – дюжина, две? И все ради одного Попова, для его взлета.
…Шел второй год перестройки. Мы, фронтовики, еще жили под впечатлением большого всенародного праздника – сорокалетия со дня разгрома фашистской Германии. С Костей Григорьевым мы встретились в санатории «Волжский утес», где я проводил отпуск. А Костя, страстный автолюбитель, примчался на своей серой «Волге» ко мне из Пензы. Не буду описывать радостные эмоции, возгласы, объятия, слезы этой встречи. Встал сразу вопрос, где отметить столь торжественное событие. Я удивился: «В чем вопрос? В моем номере». Костя как большой начальник крупного оборонного завода, наверняка член партбюро, уже начавшего кампанию борьбы против пьянства, покачал головой.
– Ты что, Володя, не знаешь, что распитие спиртного в учреждениях, домах отдыха запрещено. Нас застукают, и тебя отчислят из санатория. Тебе же надо подлечиться! Зайнаб – превосходная хозяйка. В багажнике припасены и коньячок, и закусь. Остается выбрать лужайку.
– Спасибо! Я тоже кое-что заготовил. И еще сюрприз. В номере лежит баян, что я выпросил у массовика-затейника санатория. Споем фронтовые.
– Чудесно! Но сначала подкрепимся на свежем воздухе, на солнышке. После дальней дороги при встрече друзей не мешает рюмочка- другая армянского коньячка.
Мы рассмеялись. Шутка сменяла шутку. Я решил попугать Костю тем, что лужайка находится на территории санатория, и нас могут и там застукать.
– Откупимся рюмкой водки! Притворимся, думали, что гуляем на нейтральной полосе, между санаторием и колхозной землей.
Пикник сопровождался фронтовыми воспоминаниями.
– Помнишь аэродром в Крынках, укатанное пшеничное поле, – говорил Константин. – «Пешки» упирались хвостами в картофельные грядки, брошенные бежавшим поляком. Мы ночевали возле самолетов. С наступлением холодов укрывались моторными чехлами. С головой, как водится. А чтобы не задохнуться, прорезали дырки в чехлах. Утром просыпались и смеялись друг над другом. У всех за ночь вырастали седые усы. Это иней оседал на губах. А помнишь, там же завтракали выкопанной и поджаренной на костре картошкой. Ходили с винтовками охотиться на лис и кабанов. Однажды подстрелили одного кабана пудов на десять. Оказалось, это – одичавшая свинья.
– Вот это я помню. Рассказывали, что один механик, откушав свининки, сломал зуб о застрявшую в туше пулю.
– Верно. Смешная история. Но охотники из нас не получились. Часто мы уходили в сторону нашей границы. Уже появились наши пограничники. Они разрешали нам переходить на нашу сторону. Мы садились на родную землю и молча долго курили. Каждый, наверное, вспоминал свой родной дом. А знаешь ли ты про мышиную эпопею в Крынках?
– Что-то не припоминается.
– Так слушай! Я был ее героем в кавычках и виновником. Хотя как сказать. Однажды «пешка» вылетела на разведку и вскоре вернулась. Как всегда, скандал. Отказала рация. Без радиосвязи что за разведка! Пришел инженер полка Пшенников, любитель снимать стружку. Помнишь его? Ходил вразвалочку. Вместо самолета говорил аэроплан, причем произносил – «ероплан». Стали вскрывать аппаратуру в поисках причины отказа. И что же обнаружили? В проводах – двух сгоревших от электрозамыкания мышей. И смех, и грех. Инженер кричит: «Задраить все дырки!», ну, значит, чтобы мышь не пролезла. Задраили. Но дырки-то в рации служили вентиляцией. В очередном полете рация снова перегрелась. Возвращение. Скандал. Короче, мышиная возня кончилась, когда мы улетели на новый аэродром, дальше на запад.