И вот он наступил, незабываемый, радостный День Победы. Мы рвались домой. Но демобилизовать сразу многомиллионную армию было невозможно. Огненный смерч войны прошелся от моря до моря, от севера до юга нашей страны. Очень многие фронтовики остались без семей, без крыши над головой. А где им работать? Тысячи предприятий и колхозов были разрушены.
Полк покинул Польшу и возвратился домой на аэродром Выползово, затем в Тулу. «Пешки» законсервировали, освоили «тушки» (Ту-2), на смену пришла реактивная техника. А ветераны из лейтенантов выросли в капитанов, майоры в полковников. Сугрин, Попов закончили военные академии, последний командовал авиадивизией. Когда отслужили свой срок, покинули авиацию. Ящук поселился дома в Чернигове, Сугрин и Малютин в Воронеже, а мой дорогой командир Анатолий Попов избрал Ригу. Анатолий Федорович работал заведующим военной кафедрой в одном из рижских институтов. Жил в доме-новостройке на Московском проспекте, что на окраине столицы, в скромной квартире с небольшой кухней и низкими потолками.
Однажды, уже работая в «Известиях», я приехал в Ригу через Ленинград и Таллин на своей «Волге». Я мечтал проехать, как Костя Григорьев, по «местам былых сражений», повидать дорогих однополчан. И вот я в гостях у Анатолия Федоровича на Рижском взморье, в Май- ори. Ему местные власти выделили крохотную комнату в деревянной даче. Я спросил обычное: «Как поживаем?» Он ответил: «Как видишь». А я увидел неуважение к ветерану-фронтовику, да еще Герою Советского Союза. Я понял, почему он на торжественных встречах в Шаталово, по телефону, в письмах предпочитал уклоняться от разговора, как ему живется в Риге, как латыши относятся к заезжим русским.
Я почувствовал, что такой славный мужественный летчик, герой войны, не был в почете у местных властей в Риге, хотя Москва помогала латышам развивать народное хозяйство, культуру, образование, выделяло на это соответствующие финансовые средства. Москвичи помнят развозивших их «рафики» – мини-такси Рижского автомобильного завода. Получая от ГАЗа – Горьковского автозавода шасси и моторы и устанавливая их на латышские кузова, много лет по Москве и в других городах разъезжали машины «Скорой помощи». Мой родственник Слава Ушаков, профессиональный водитель, рассказывал, что в три смены семь с лишним лет работал в столице на «рафиках» «Скорой помощи», пока. Пока не началась горбачевская перестройка, Латвия вышла из состава Советского Союза, договор о поставках «рафиков» был перечеркнут, и еще восемь лет Слава возил врачей по вызовам «Скорой помощи» на импортных «Мерседесах». Не забыть бы упомянуть здесь рижскую «Спидолу» и другие отличные радиоприемники, которые заполняли наши магазины. Качественный товар! Для него, мне рассказывали знающие люди, мы закупали в Японии за валюту. транзисторы.
Москва всегда заботилась о развитии искусства и музыки в союзных республиках. С теплотой и щедростью Москва относилась к творческим талантам в Прибалтике. Достаточно назвать исполнителя опереточных арий эстонца Георга Отса, джаз-оркестр латыша Лундстрема, других рижан – композитора-виртуоза Раймонда Паулса, не говоря уж об Анатолии Лепине, а также украшающую московские эстрадные концерты Лайму Вайкуле. Не знаю, может быть, им стыдно, что русские, составляющие около сорока процентов населения Латвии, подвергаются дискриминации. Многие получают документ с надписью «не гражданин». Дожил ли Герой Советского Союза Анатолий Попов до такого позорища, не оскорбляли ли его гневным словом «оккупант»? Цел ли памятник из красного мрамора воинам-освободителям Прибалтики, установленный в Майори, возле песчаных дюн, недалеко от лачуги – «дачи» моего однополчанина? В Таллине перенесли с центральной площади памятник советскому солдату-освободителю.
Что случилось? Еще недавно в советской Прибалтике царили порядок и спокойствие. Его сменил разгул ненависти к русским, коммунистам, к Москве. На съезде народных депутатов СССР избранники Литвы устраивали демарши, покидали зал. Они требовали отделения и кляли Пакт Молотова—Риббентропа 1939 года. Он якобы был сговором об оккупации Прибалтики. Тщетно цэковец Фалин в «Правде» разъяснял необходимость этого пакта в тогдашней международной обстановке. Люди «Саюдиса» и других «народных фронтов» провоцировали народ к бунту против Москвы. В конечном счете вакханалия закончилась выходом из СССР Литвы, Латвии и Эстонии. Мировой империализм впервые смог снять дивиденды с вложенных сотен миллионов долларов на подрывную работу радиостанций «Свобода» и «Голос Америки», а также на содержание прибалтийских правительств в эмиграции и проведение ежегодных антисоветских кампаний в защиту «порабощенных стран». Их список открывался Эстонией, Латвией и Литвой. Далее следовали восточноевропейские соцстраны и Куба.