Я вздрагиваю, когда на пороге спальни появляется водитель, широко распахнутыми глазами взирая на меня и Китнисс, охающую в моих объятиях.
– Ну, вы даете! – восклицает мужчина. – К вам как не придешь – проблемы найдешь!
Глен хмурится, но поймав мой растерянный взгляд, тяжело вздыхает, и подходит ближе.
– Что ж ты, милочка, – говорит он, обращаясь к Китнисс, – карапуз готовится вылезти на свет, а ты паникуешь? Не пугай малого!
Китнисс морщится от очередного приступа боли, ничего не отвечая Глену.
– Частые схватки? – спрашивает он у меня, поняв, что с роженицей разговаривать бесполезно.
– Раньше было меньше, сейчас хуже… – быстро говорю я, убирая со лба Китнисс влажную прядь.
– Моя Кэтти три из шести раз умудрилась не дождаться врачей, – улыбается Глен, – но это не страшно, ребятки: женщины рожают сами по себе, так природой заложено. Им только нужно малеха помочь, щас помою руки и вернусь.
Он скрывается за дверью, а Китнисс, оживившись, поднимает на меня жалобный взгляд.
– Он что, собирается… принимать роды? – шепчет она, даже сейчас краснея от смущения.
Я в растерянности. Знания, почерпнутые из книг, кажутся мне совершенно ничтожными перед лицом реальности.
– Глен может помочь… – слабо спорю я.
– Он мужчина!.. – скулит Китнисс, настаивая на своем.
– Милочка, считай, что сейчас я фея-крестная, которая может помочь твоему ребенку выбраться наружу, – усмехается наш неожиданный помощник, расслышав последнюю фразу моей жены.
Китнисс хочет что-то ответить ему, но заходится в новом крике. Я покрепче прижимаю жену к себе, утыкаясь подбородком в ее шею сзади.
– Глен, она боится… – начинаю я, еще даже для себя самого не решив, в чем именно собираюсь признаться: в страхе Китнисс перед мужчинами или…
– Все боятся в первый раз, – добродушный смех водителя, будто снимает напряжение, повисшее в спальне.
Он выгибает шею, стараясь заглянуть в лицо Китнисс.
– Девочка, ну, так что: ты разрешишь мне помочь твоему ребенку?
Жена прерывисто дышит, видно, что сомневается, но очередная порция схваток и боли перевешивает чашу весов.
– Он, кажется, уже близко…. – выдыхает она, морща лицо.
Глен принимает командование на себя.
– Так, Пит, садись на кровать, Китнисс – ты ближе к краю. Ворочайся, как хочешь, просто доверься своему телу, поняла?
Китнисс отрывисто кивает, не переставая морщиться.
– Пит, твоя задача отвлекать ее – хоть анекдоты трави, но чем меньше она себя накрутит, тем лучше, ясно?
Я киваю, стараясь не поддаваться мелькнувшему трусливому желанию сбежать.
Следующие несколько часов превращаются в череду криков, стонов и оглушающих ударов моего сердца о грудную клетку. В минуты затишья Глен спроваживает меня принести таз с водой, несколько полотенец и моток толстых ниток.
Китнисс взмокла, а ее лицо приобрело не проходящий красный оттенок, и только наш помощник сохраняет стойкость духа.
– Тужься, Китнисс! – подсказывает он. – Давай!.. Головка уже есть!.. Ну же, еще немного! Тужься!..
Жена то почти затихает, жадно хватая ртом воздух, то вопит, срывая голос, а на моих руках, вероятно, останутся синяки - так сильно она впивается в них пальцами. Проходит целая вечность, прежде чем Китнисс затихает, и в комнате повисает ужасающе громкая тишина. Путаюсь в мыслях, сам истекая не первым потом и, наконец, дрожа от облегчения, но одно я помню совершенно точно – ребенок должен кричать…
Он молчит. Не дышит.
Бесконечные секунды тянутся одна за другой, а я все жду, и, вздрагиваю всем телом, когда детский плач разрывает вату, забившуюся мне в уши. Сердце с громким гулом падает, чтобы тут же отскочить от пола: мне хочется сорваться с места, чтобы взглянуть на малыша, но Китнисс устало ворочается в моих руках, и я не решаюсь оставить ее одну.
Затуманенным взглядом наблюдаю, как Глен в двух местах перевязывает пуповину маленького человечка, а потом рассекает ее ножницами примерно посередине. Ребенок перепачкан в крови и слизи, но все равно мне нестерпимо хочется коснуться его крохотного тельца.
– Как наш сын? – негромко спрашивает Китнисс, устало прикрыв веки и обессилено откинув голову назад.
Глен, загадочно улыбаясь, относит ребенка столу, обмывает его, протирая нежную кожу полотенцем. Наконец, он поворачивается к нам:
– Симпатичная девчонка получилась, темненькая, вся в маму.
***
Вечером я долго сижу на краю кровати, вслушиваясь в мерный перестук стрелок на часах, и разглядываю спящих жену и дочку. Они похожи, как две капли дождя, пролившего с просветлившегося неба.
Я думал, что знаю о нежности все, но я открыл совершенно новые грани этого чувства, когда впервые прижал к груди своего ребенка. Не смело касаюсь коротких волос малышки – смешная кучеряшка обвивает мой палец: сегодня, с рождением ребенка, мы с Китнисс окончательно перевернули страницу наших жизней, начав все с чистого листа. Ад остался позади.
Жена открывает глаза, подглядывая за нами.
– Спасибо, Пит… – шепчет Китнисс, улыбаясь.
Поглаживаю наше общее сокровище по крохотной щечке.
– За что?
– За сказку, которая могла и не случиться…
Ну, вот и все))
Выражаю самую искреннюю благодарность всем, кто был со мной на протяжении этой работы:
кто ставил лайки, писал отзывы, помогал в публичной бете.
Вашу помощь невозможно переоценить: такая поддержка для автора - все!!
p.s. Ближе к Новому году обещаю небольшой бонус к истории… Но не буду пока спойлерить ))
ЛЮБЛЮ ВАС,
всегда ваша afan_elena
========== Эпилог (часть 1) ==========
Комментарий к Эпилог (часть 1)
включена публичная бета!
заметили ошибку? сообщите мне об этом:)
не бечено
Просыпаюсь от детского крика, доносящегося из соседней комнаты. Резко принимаю сидячее положение и скольжу взглядом по уютной спальне, погруженной в предрассветную дымку. Комната раскрашена мягким светом ночника и убаюкана мерным ходом часов, расположившихся на тумбочке у изголовья кровати.
Отбрасываю одеяло и устремляюсь на голос сына, шаркая босыми ногами по деревянному полу, но не успеваю выйти из комнаты, когда на пороге возникает Китнисс. Мы оба молчим, а она, зевая, подходит вплотную, протягивает руку, касаясь прохладными пальцами моей щеки, и ласково улыбается.
– Тэм плакал, – негромко говорит жена. – Риса погасила лампу, а ты ведь знаешь – он боится темноты.
Я киваю, вздохнув: какие-то отголоски прошлых страхов навсегда засели во мне и, как я ни стараюсь, временами приходят кошмары. Хорошо только, что теперь я точно знаю – это лишь сны.
Наклоняю голову, подставляя лицо для поцелуя.
– Они уснули? – шепотом спрашиваю я.
– Да, – губы Китнисс касаются моего подбородка. – Дети спят, все хорошо.
Я провожу ладонью по ее волосам: они мягкие, словно шелк, и легко скользят между пальцами. Подношу прядку к губам и оставляю на ней мимолетный поцелуй, а жена счастливо улыбается; в полумраке ее глаза блестят, как драгоценные камни. Китнисс толкает меня назад, направляя к постели, и я подчиняюсь, забираясь под теплое одеяло, она устраивается рядом, обнимая меня обеими руками.
Я окутан ненавязчивым ароматом еловых веток – перевожу взгляд на дальний угол спальни: там, в вазе, стоит пушистая лапка, украшенная несколькими блестящими игрушками. Сегодня седьмая рождественская ночь, которую мы проводим вместе, как муж и жена.
Тепло любимой женщины согревает лучше всяких одеял, я спокоен и счастлив. Тихое семейное счастье – когда-то это казалось невозможным, а теперь оно стало моим близким другом.
Выворачиваю руку так, чтобы крепче стиснуть жену в своих объятиях.
– Раздавишь, – бурчит Китнисс, но я чувствую, как она улыбается. – Давай спать?
Она сладко причмокивает, выбирая позу поудобнее: ее нога ложится поверх моих ног, а спокойное дыхание чуть заметно холодит кожу у основания шеи. Моя ладонь накрывает ее грудь, по-хозяйски стискивая, а на губах появляется хитрая улыбка – спать мне совершенно не хочется.