Однако полгода назад произошло событие, чуть было не испортившее отношения между этими людьми…
Доктор Майер как-то задержался в лаборатории. Опыты проходили удачно, ему не хотелось прерывать их. Поэтому доктор отпустил своих ассистентов поздно. А примерно через час после того, как все ушли, доктор закончил дела и, включив в своем кабинете свет, распахнул окно. Он с удовольствием постоял несколько минут, вдыхая свежий воздух. Уставший, но довольный прошедшим днем, Майер не зажигал свет, убрал свои бумаги в сейф и собрался ехать домой. Он позвонил в гараж. Шофер сказал, что сможет подать машину лишь минут через двадцать.
Ученый вышел из лаборатории, решив подождать машину во дворе. Было тепло, чуть-чуть влажный ветерок приятно обдувал лицо. Майер остановился под старой липой. Воздух, казалось, был полон приятного, немного сладковатого аромата липового цвета. Над головой шелестели листья. Сквозь густую крону где-то далеко-далеко мерцали звезды. Доктор, окинув взглядом огромный двор, тускло освещенный фонарями, прикрытыми маскировочными козырьками, стал наблюдать, как солдаты охраны, придерживая рукой автоматы, неторопливо прохаживаются вокруг.
Через некоторое время внимание доктора привлек длинный лимузин, показавшийся из-за угла. Лимузин бесшумно подкатил к лаборатории. Из него вышли два человека и скрылись в здании лаборатории. Подойдя ближе, Майер увидел, что машина чужая. Было непонятно: кто мог пожаловать в столь поздний час? В это время лаборатория обычно находилась под замком. И это прекрасно знает охрана. Но почему же тогда солдаты беспрепятственно пропустили неизвестных в здание? Встревоженный и удивленный, ученый подошел к машине. В ней сидел лишь один шофер.
— Позвольте, кто…
— Не могу знать, — предупредил вопрос водитель.
Доктор Майер еще раз посмотрел на здание лаборатории, направился в подъезд.
Уже в коридоре Майер чуть было не столкнулся со Шницлером. Гестаповец выходил из кабинета ученого. Вслед за ним шел какой-то человек в форме эсэсовского офицера. Когда эсэсовец повернулся, ученый увидел, что это Рамке, который при всяком удобном случае подчеркивал, что он абсолютно не интересуется делами доктора Майера в лаборатории. «Моя стихия — коммерция», — невольно вспомнил ученый любимое выражение Рамке.
Встретив Рамке и Шницлера в лаборатории в столь поздний час, Майер от неожиданности растерялся. В свою очередь растерялись и запоздалые посетители, вернее, только один Шницлер. Рамке, наоборот, выглядел так, словно ничего не случилось. Он сразу же заговорил.
— Дорогой профессор, очень рад. Я разыскивал вас. — Рамке кивнул в сторону майора: — Герр Шницлер, мой старый знакомый, он любезно вызвался помочь.
— Так поздно? — все еще не понимая, зачем так срочно он потребовался Рамке, спросил Майер. Ученый пристально посмотрел ему в глаза. Они ничего не выражали, были, как всегда, бесцветны, холодны. — Вы застали меня здесь случайно. Совершенно случайно, — повторил ученый.
— Ну, вот видите, герр Шницлер, — обратился Рамке к гестаповцу. — Я говорил, не стоит нам ехать в лабораторию, — и сухо добавил: — Конечно, нам помог случай.
— Нет, отчего же, мы…
Рамке не дал гестаповцу договорить, бесцеремонно перебил его, повернулся к Майеру:
— Мне нужно переговорить с вами, профессор. Все о заводских делах, — добавил он.
— Разве вы, герр Рамке, не могли подождать до завтрашнего дня?
— В данном случае, профессор, срочно нужна ваша личная подпись. — Рамке перешел на деловой тон. Он коротко сообщил Майеру о том, что один баварский промышленник сегодня вечером согласился вложить крупную сумму в их общее предприятие. Но он, конечно, требует гарантийный процент в прибылях.
— Один я не мог решать такой вопрос, — заключил Рамке. — Нам необходимо вместе оформить все документы.
— Неужели все это так срочно? — опять удивился Майер.
— Дело никогда не ждет, — холодно прозвучал ответ.
— Хорошо, поедемте ко мне, подпишу все, что вы сочтете нужным.
Всю дорогу Майер и Рамке молчали. Чувствовалась какая-то неловкость во взаимоотношениях между этими двумя людьми. Только в кабинете, прихлебывая из маленькой чашечки кофе, поданное фрау Эльзой, Майер спросил у своего компаньона:
— Скажите, герр Рамке, что означает ваша форма?
— Я хотел объяснить этот маскарад еще там, в лаборатории. Но при Шницлере счел неудобным. — Рамке по привычке спокойно уселся в кресло, закурил сигару и неторопливо продолжил: — Дорогой профессор, простите за прямоту, но вы слишком оторваны от настоящей деловой жизни Германии. И возможно сразу не поймете меня так, как хотелось бы.