Таню словно окатили ледяной водой – она была виновата в любом случае! Она смотрела на мужчину, которому доверяла, которого слушала и слушалась, ближе которого у нее просто не было. В этот момент она поняла, что после смерти мамы она все время была одна, иллюзия защищенности сейчас сползала с ее глаз как пелена, как розовые очки. Ноги дрожали, по спине словно кто-то провел холодной и влажной рукой, голова закружилась.
– Он останется здесь, а ты можешь ночевать в доме Грегора, – раздалось за спиной Тани, но сейчас ей было совершенно безразлично что будет потом. – Ты слышишь меня? – переспросил Уильям.
– Я слышу, только не понимаю – зачем мы нужны вам в дороге? Я рассказала все, что знаю, – ответила Таня и обернулась.
– Ты умеешь обрабатывать раны? Дуги сказал, что его жена разродилась только благодаря тебе. Ты будешь полезна в дороге, – ответил Уильям.
– Я не видела среди ваших мужчин беременных! Я не знаю ни одного лекарства, чтобы лечить раны, и я не думаю, что оставлять меня среди стольких мужчин – хорошая идея. Кто поручится за мою безопасность? – серьезно спросила Таня, но на самом деле ей было безразлично что будет с ней.
– Я лично гарантирую, что тебя не тронут, – внимательно рассматривая Татьяну, ответил Уильям. – Ты сказала, что он твой жених? По-моему, твои родители дали большое приданое, и это – единственная причина, по которой он с тобой, – ухмыльнулся Уильям.
Таня опустила глаза на Костю, который продолжал смотреть в одну точку. Казалось, он сейчас не здесь, и его совершенно не волнует происходящее. Это был не тот человек, которого она знала. Ее Костя был храбрый, решительный, он никогда не пасовал в сложных ситуациях. Или же эти ситуации не были сложными? – подумала вдруг Таня.
– Спасибо и на этом, – ответила Таня Уильяму и направилась в сторону дома. Она хотела оглянуться и посмотреть на Костю, но что-то подсказывало ей, что он сейчас так и сидит, уставившись в сторону реки.
Иона и Давина готовили очередной суп – на уличном очаге бурлил котел, от которого вкусно пахло мясным бульоном. Давина обрадовалась, увидев новую подругу, поторопилась ей навстречу:
– Может быть мы поговорим с ними, и они оставят тебя!
– Не нужно, Давина, это бесполезно, но я хочу поговорить с тобой! – ответила Таня и мотнула головой в сторону сарая.
– Дуги принес с поля две штуки… Ну, я не знаю, как объяснить тебе. Такие шлемы, ну… для головы…
– Да, я видела, только не стала спрашивать, – испуганно ответила Давина.
– Пока его не будет, отнеси их к реке и утопи, иначе, они могут навлечь на вас беду.
– Ох-х, – выдохнула испуганно девушка, прижав обе ладони ко рту. – Из-за них чуть не умер мой сын?
– Нет, нет, что ты! Это обычные вещи, но люди не понимают для чего они, и вы с Ионой не сможете объяснить. И кто-то назовет это игрушками дьявола, а ты понимаешь, чем это грозит вашей семье? – взяв за руку Давину, продолжала Таня.
– Хорошо, хорошо, только не обманывай меня, прошу тебя, расскажи мне – что это?
– Это надевают на голову, когда ездят на лошади. Если ты свалишься, то не разобьешь ее в кровь. Поняла? А еще там есть прозрачная штучка, чтобы ветер и дождь не мочили лицо. Это обычная поделка, как седло или… – Таня осмотрелась, но ничего, с чем бы можно было сравнить шлем, она не увидела.
– Я сделаю как ты сказала. Но все равно… Не хочу, чтобы они забрали тебя – ты спасла меня и моего ребенка, Таня, – обняв новую подругу искренне сказала Давина.
– Мы не имеем права выбирать, ты это знаешь. Помнишь, что я делала, чтобы повернуть ребенка? Твои руки помнят, как он лежал? Ты можешь делать это со следующим. Я надеюсь, что смогу вернуться к вам когда-нибудь.
– Пусть Бог бережет тебя, фея полей! – поцеловав в макушку, сказала Давина и вышла из сарая. Таня присела на сено и прислушалась к себе – внутри была пустота, безэховая камера, в которой звуки стали четкими, мысли моментально обретали границы и смысл. Сейчас ее интересовала только техническая часть жизни – ей нужно было идти вперед. Мысль, что вернуться она не сможет, Таня просто отметала – это было слишком больно.
Таня проснулась сама – слишком громко мужчины галдели возле реки. Вчера она снова заснула в сарае, думая о том, что Костя сейчас так и сидит под деревом, и скорее всего, рана на руке сейчас выглядит хуже.
Иона уже приготовила кашу. Грегор и Дуги отнесли ее к реке – к лагерю, который сейчас собирался в дорогу. На берегу горело множество костров, густой стелющийся дым от них делал туман над рекой еще гуще. В воздухе было столько влаги, что волосы и одежда на улице моментально становились тяжелыми.
– Как только станет суше, вы выйдете, так сказал Уильям, – заметив Танино замешательство, произнесла Иона. – У нас так теперь будет каждое утро, пока не настанут холода, – женщина подошла к Тане сзади, и притянула ее к себе за плечи. – Девочка, я сделала все что смогла, но Уильям меня даже слушать не стал.
– Все хорошо, Иона, не переживай. Я надеюсь добраться до Глазго и найти своих родственников. Если их нет в живых, мне нужно придумать как жить дальше. У вас есть двое мальчишек, которые сейчас, оставшись без старшего брата и отца, станут старше и серьезнее. Берегите с Давиной друг друга, Иона, берегите малыша. Если я смогу, я обязательно вернусь к вам.
– Это твое, Таня, – сказала женщина, протянув мне узел, который должен был быть у Кости. Значит, ей отдали то, что унес он. Таня опустила глаза, потому что в этом же свертке был сворованный у них нож и плед. Женщина заметила ее смущение, но подошла ближе и подняла ее подбородок, и глядя в глаза строго сказала: – Если бы ты не вернулась тогда, зная, что можешь помочь, я прокляла бы тебя, а сейчас, это самое малое, что я могу дать тебе в благодарность.
Таня обняла ее, жалея о том, что раньше не разглядела в этой сухой, и даже, как тогда ей показалось, злой женщине, твердую, но справедливую натуру.
– Он будет тебе плохим мужем, не жалей его, думай о себе, потому что в этом человеке нет любви. Уильям не позволит своим людям обидеть тебя – я говорила с ним сегодня ночью, пока Грегор спал. Он обещал мне, Таня, а его слово всегда было крепко, – с этими словами Иона отстранилась от Татьяны, и пошла к дому, где плакал малыш.
С первыми лучами солнца туман начал рассеиваться. Лагерь был собран, и лишь курящиеся тут и там, залитые водой костровища говорили о том, что больше суток здесь жили люди. После стольких туристов в наше время остаются мешки с мусором, банки от напитков, окурки и упаковки – подумала Таня и улыбнулась. Мир еще не начал погружаться в океан мусора.
Она рассмотрела в толпе Костю, который выглядел сегодня еще более худым. Руки его были связаны, и веревка тянулась к одному из бородачей – они боялись, что он может сбежать.
– Ты можешь ехать верхом, если хочешь, но только в середине, потому на отряд могут напасть в любой момент, – за спиной, как всегда, неожиданно, раздался голос Уильяма.
– Не могу, потому что не умею. Я могу идти ногами, – ответила Таня и обернулась. Он был сегодня одет иначе. Длинные шерстяные шоссы – чулки, которые носили в то время мужчины, длинное – ниже колена, суконное сюрко – что-то вроде платья без рукавов. Под ним мог скрываться доспех, на вроде бригантины, потому что руки его были открыты.
Таня поймала себя на том, что знает название этой одежды. От этого ей стало на минуту не по себе. Она подняла глаза на его лицо – он с ухмылкой наблюдал за ней, а руки умело завязывали волосы на затылке все тем же шнурком.
– Тогда, советую держаться меня. Нам важно идти быстро. А еще, похоже, у твоего жениха, все же загноилась рука. Иона дала мазь – она в моем мешке. Если ты решишь спасать его – только попроси, – с улыбкой ответил он, и крикнул в толпу: – Выходим.
Люди замолчали, и за считанные минуты, словно невидимая рука построила отряд в замысловатую колонну. Сейчас нужно было проверить руку Кости и самой подойти к этому хаму за мазью – сделать то, чего она хотела меньше всего.