И он сделал то, что возможно, человек с его положением, делать был не должен.
На конюшне растолкал сонных слуг. Велел немедленно седлать ему жеребца. И, пока конюхи возились, стоял, скрестив руки на груди, и думая о том, почему его зацепила эта женщина. Но ответа найти так и не смог.
— Ваш конь, Ваше Высочество! — прервал размышления Тиля конюх.
Принц кивнул, вышел из конюшни и увидел оседланного жеребца. Своего любимца, которого приобрел три года назад у одного восточного купца, торговавшего именно такими, быстроногими красавцами.
— Нужен ли вам сопровождающий? — уточнил конюх, предлагая Тилю взять с собой в поездку грума. Но принц отрицательно покачал головой, подошел к жеребцу и взлетел в седло, после чего наклонился к мощной шее скакуна и потрепал его по загривку. Не сказав ни единого слова слугам, лишь коротко поблагодарив их кивком, ударил пятками в бока жеребца и направил его в сторону ворот, так и оставшихся открытыми после отъезда экипажа, увезшего юную иссу Лею Мильберг.
В том, что он найдет ее и догонит карету, Тиль не ошибался. Потому что догадывался, что девушка намерена покинуть город. А ночью открытыми оставались только одни городские ворота. И именно туда направил своего жеребца наследный принц.
«Если ошибусь, и не перехвачу ее у ворот, придется искать в городе!» — подумал он, но был уверен, что не ошибся.
Ночь поглотила всадника. Слуги, смотревшие вослед Его Величеству, зевали и лениво переглядывались, недоумевая, чего это им всем не спится. Сперва королева велела отправить куда-то карету со своей провинившейся горничной, а теперь вот и принц.
— Пойдем спать, Михель, — почесав затылок, сказал главный кучер своему помощнику. И оба, словно сговорившись, одновременно зевнули и направились к конюшне.
Город спал. Окутанный в таинственную дымку света приглушенных фонарей, дома подступали к дороге, глядя на опустевшие улицы темными провалами глаз-окон, за которыми мирно спали люди. А я, сидя в салоне королевского экипажа, боролась с дремой, которая грозилась затянуть меня в сети сна. И этот свет, мелькавший в окно кареты, лишь усиливал желание закрыть глаза, откинуться на спинку сидения и расслабиться, позабыв обо всем. В конце концов, когда мы прибудем на место, кучер меня разбудит. Только все равно, даже понимая это, я продолжала усиленно бороться со сном, а потому дотерпела до городских ворот, у которых нас проверила стража, после чего, переехав мост, мы оказались за пределами столицы. Дальше, насколько хватало глаз, начинались поля и редкие домики с огородами.
Но вскоре закончились и поля. Мы выехали на открытые луга, не знавшие плуга землепашца. Где-то вдали, там, где светила луна, темнела полоса леса. А еще дальше, едва различимые, угадывались горы. Я поежилась, обхватив себя руками и отвернулась, перестав любоваться ночным видом. Город остался за спиной, и я надеялась, что в прошлом останется все то, что произошло со мной во дворце. Пусть Клаудиа живет себе спокойно. Родит своему супругу наследника, а то и несколько. Возможно, она даже станет счастливой с королем Грегором. Ведь я не была глупой и прекрасно понимала причину, по которой она отправила меня прочь. Опасалась, что я буду ее шантажировать, а то и вовсе расскажу обо всем Его Величеству после той незаслуженной пощечины.
Она не знала меня, иначе поняла бы, что я не из такого теста. Не из тех, кто жалуется на других. Я привыкла сама решать свои проблемы. И все же, я была рада, что покинула свою госпожу. Свобода струилась по венам, наполняя их каким-то радостным предчувствием. Я представляла себе, как приеду домой, в наш полуразвалившийся замок, как обниму отца и брата (к моменту моего возвращения, он непременно будет дома, невредимый и такой же свободный) и вернусь в свою старую спальню с видом на темную южную башню. Представила, как буду засыпать под рокот прибоя и как стану встречать рассветы с криками чаек, что вьют гнезда в трещинах скалы, на которой стоит мой дом.
Карета поймала колесом ухаб, и я повалилась на бок, теряя ход мыслей и остатки сонливости. Дорога перестала виться утрамбованной лентой. И дальше, вплоть до самого леса, мы ехали то и дело, качаясь на рытвинах в земле.
«Вот тебе и королевский тракт!» — подумала я насмешливо.
Экипаж напоминал мне толстую гусыню, откормленную на убой. Так же переваливался, будто нарочно ловил выбоины. И я почти мечтала, чтобы мы, наконец, прибыли к обещанной таверне. Вспомнила, как месяц назад ехала в город с Клаудией. Кажется, тогда дорога была более терпимой. Возможно, непогода сделала свое коварное дело, размыв тракт. А где-то впереди, если меня не подводила память, должна была находиться скромная таверна, мимо которой кортеж Клаудии Роттергейн пролетел, словно ее и не было. Моя родственница и ее благородный отец никогда бы не унизились, чтобы ночевать в подобном месте. А я вот с радостью остановлюсь на ночь, сниму комнату и даже поужинаю, или уже позавтракаю, в придорожном заведении. Слишком уж устала, да и спать хотелось неимоверно.
Я выглянула в окно, вовремя, чтобы заметить алый всполох, мелькнувший между деревьев. Пригляделась, недоумевая, что бы это могло быть. То ли костер путников, остановившихся неподалеку от такта на привал, или факел охотников. Да там мог быть кто угодно? Я было отпрянула от окна, когда всполох мелькнул снова и, как мне показалось, уже гораздо ближе. А затем экипаж резко остановился и на дорогу выскочили всадники, одетые в черное.
— Эй, возница! — услышала чей-то наглый низкий голос. — Ну-ка слазь с козел. Говори, кого везешь?
Мне даже стало дурно. Я на мгновение просто окаменела, сжав руками сумку с вещами. А минуту спустя дверцу экипажа распахнули и в проеме показалось широкое лицо мужчины, в руке у которого был смоляной факел.
— Эй, ребята! — произнес он громко. — Да тут у нас красотка! И по виду, не из бедных.
Я отпрянула к второй двери. Вцепилась в ручку, потянула на себя, намереваясь выскочить из салона, но дверь едва не вырвали у меня из рук. И я отпустила ручку, пожалев пальцы. Второй разбойник заглянул в карету и, смерив меня заинтересованным взором, осклабился, явив кривые зубы, часть которых где-то безнадежно потерял.
— Ага, Шварц, — загоготал он. — Деньгами, мож не шибко разживемся, зато полакомимся этой милой иссой!
Шварц, видимо, полагал, что деньги они тоже найдут, о чем и сообщил напарнику. А я забилась в глубину экипажа, глядя поочередно то на одного разбойника, то на другого. И недоумевала, куда делся кучер.
«Сбежал или прибили!» — решила мгновение спустя.
— Ну же, исса, выбирайтесь сами, — предложил мне первый негодяй. — Давайте сделаем все полюбовно и тогда, обещаю, я буду с вами очень нежен. Да и Курт постарается. Не так ли, дружище? — он бросил взгляд на второго разбойника и, не дожидаясь, пока я «одумаюсь» и поспешу наружу с распростертыми объятиями, полез в карету.
— Не приближайтесь! — пискнула я. А сама подобралась, намереваясь ударить ногами. Подтянула их ближе к груди, откинувшись на спинку, приготовилась, сделав лицо как можно сильнее напуганным. Впрочем, играть почти не пришлось. Я и так подрагивала, будто осенний лист на ветру. Но позволять трогать себя этим двоим не собиралась.
Сунув руку в сумку с вещами, вытащила кошелек, тот самый, который дала мне Клаудиа. Остальные вещи было не так и жаль. А вот деньги… Без них никуда. И я прекрасно понимала это, мысленно прикидывая план побега.
— О, исса сама прилегла, — съязвил Шварц растопырив лапы, пригнувшись ниже, поскольку высота экипажа не позволяла разгуливать в полный рост. — Кажется, мы договоримся! — заулыбался он.
— Не трогайте меня, — попросила. Покосилась на Курта. Тот закрывал своей тушей второй выход, а значит, у меня оставался лишь один путь.