– Ему не больше ста лет, так?
– Вы угадали, Юля.
– Я увидела. Но у него уже сейчас мощная аура. Он станет сильным. А вот Кате такой никогда не стать. Даже если она выпьет кровь из всех людей на планете.
Даниэль медленно, но верно отводил меня поближе к нашей пятерке. Андре смотрел на меня квадратными глазами.
– Вы можете чувствовать такие вещи, Юля? – Князь явно был удивлен.
– Не знаю, – на меня вдруг навалилась усталость и опустошенность. – Наверное, могу. Я вообще быстро учусь, особенно если от экзамена зависит моя жизнь. – И я повернулась к Мечиславу: – Я должна принести извинения за свою утреннюю вспышку. Вы были полностью правы. Я ошибалась. Этого достаточно или стоит сказать что-то еще?
– Этого достаточно, – успокоил меня Мечислав. И посмотрел на Дюшку. – Я полагаю, что мы можем перейти к нашему небольшому делу?
– Пора, – согласился Дюшка. – Иди ко мне, Анна.
Катя посмотрела на него удивленными глазами, но все-таки поднялась с пола и подошла. Дюшка небрежным жестом обнял ее за талию.
– Отсюда тебе будет лучше видно.
– Спасибо, – протянула она.
– Урок первый, – заметил Дюшка. – Обращаясь к креатору, надо говорить – господин.
Катя захлопала ресницами, но кивнула.
– Спасибо… господин.
Дюшка довольно оскалился. Я покривилась.
Даниэль подвел меня к Мечиславу, а сам пожал мне руку и отошел чуть в сторону и назад. Я поняла, что теперь не надо ломать комедию. Короля играет свита.
Мечислав вдруг привлек меня к себе, обняв за талию. Стоило бы вырваться и объяснить ему, что я предпочитаю Даниэля, но я этого не сделала. Не хотелось портить такую сцену. И потом, мне просто хотелось досадить подруге. Я была зла на нее. Я тут рву жилы, договариваюсь с вампирами ради ее спасения, рискую жизнью, а она внаглую заявляет, что довольна и счастлива своей клыкастой долей! Хотя бы в мелочи, но мне очень хотелось ее уесть. Тем более что Мечислав, в отличие от Дюшки, выглядел очень уместно и просто великолепно в данном интерьере. Я представила, как мы смотримся вместе, и решила, что Катя будет завидовать. И не ошиблась. Подруга бросила на меня злобный взгляд, но рот открыть не решилась. Я послала ей очаровательную улыбку. М-да, будь у нее клыки хоть в четыре ряда, все равно это та же самая Катька. И вампирство ее не изменило. Или это только пока?
– Кто выступает с вашей стороны? – осведомился Дюшка.
– Борис. А с вашей?
– Фродо.
– Фродо? – шепотом переспросила я.
Мечислав весело фыркнул.
– Я знаком с этим… Фродо. И еще сто семьдесят лет назад его звали Федькой.
Я хихикнула. Меняется время, меняются имена.
– А с чего он так?
– А это он лично познакомился с Толкиеном.
– Что, правда?!
– Ага. Лично я считаю, что тот списал с него Гнилоуста.
Я присмотрелась к вампиру и зафыркала еще сильнее. Действительно – точная копия, как его автор и описывал. Если бы вампир сейчас проблеял: «Прелесть, о моя Прелесть» – сходство стало бы абсолютным.
– А вы лично не были знакомы с Толкиеном?
– Нет, кудряшка. Я тогда был в других местах.
– Кстати! А Мечислав – это ваше настоящее имя?
– Разумеется, нет, – пожал плечами вампир. – Это прозвище мне дали, когда я нарезал из одного оборотня мясной салат. Вы просто не видели, как я сражаюсь.
– Я уже пожалела. Но надеюсь никогда этого не увидеть, – честно призналась я.
– Я тоже надеюсь, что вы не увидите меня в бою.
Пока мы шептались, двое вампиров повторяли знакомую мне процедуру – огораживали круг.
Осиновые колья, руки в перчатках…
– А как на вас действует осина? – спросила я у Мечислава.
– Она нас парализует и разъедает нашу плоть. Сами мы удалить ее не в силах, но залечить полученные от нее повреждения – можем. И очень легко. Это не крест или святая вода.
– А что – крест?
– Он горит. И вампир будет гореть вместе с ним.
– А святая вода вас убивает?
– Растворяет, и мы рассыпаемся в пыль.
– А Дюшку мне убить не удалось?
– Это его свойство. Гипноз и устойчивость к святой воде. Давным-давно он был монахом. Вот с тех пор и осталось.
Представила себе элегантного, красивого и утонченного Дюшку в монастыре – и чуть не подавилась слюной. Мечислав вежливо похлопал меня по спине.
– Лучше, кудряшка?
– Шутите? Насчет монастыря?
– Ничуть. Я только подозреваю, что все там были больше заняты собой, а не Богом.