- Я? Не хочу, чтоб ты меня в темноте где-нибудь подстерег и чем-нибудь стукнул.
Лас фыркнул и, не сдержавшись, громко расхохотался, внезапно перестав злиться и дуться. Эстель изумленно глянул на только что бешено вырывавшегося принца, который теперь обмяк в его руках и хохотал, очевидно представив вызванную словами брюнета картину. «Причем, - вдруг с обидой подумал Арагорн, - небось, в самых мельчайших и мстительных подробностях».
Ослабив хватку, человек отпустил аранена. Пока тот поднимался на ноги, продолжая временами издавать смешки, Эстель не делал ни малейшей попытки подняться. Почему-то последний факт неприятно кольнул сердце. Нет, дунадан вовсе не стремился никогда нравится всем и вся, но, отчего-то пренебрежение именно этого эльфа противно скребло по сердцу. Чем-то его зацепил этот сумасбродный юноша, что вынужден на людях был играть роль чинно-спокойного и рассудительно принца.
Пока Арагорн пытался «поймать за хвост» ускользающую мысль, и проанализировать это непонятное ощущение, Леголас развернулся и, подумав немного, протянул все еще сидящему человеку руку. От удивления у дунадана разом выскочили из головы все мысли. Эльф нетерпеливо цокнул, показывая, что «царская милость» не безгранична. Эстель кивнул и протянул руку в ответ, крепкой хваткой сжимая запястье принца. Тот ответил не менее крепкой хваткой и через миг Арагон уже стоял на ногах напротив блондина. Тот пытался поправить разлохмаченные волосы и одновременно подбирал с земли оружие. Выпрямившись, он поглядел на человека, мельком отмечая, что его раздражение уходит куда-то, уступая место то ли интересу, то ли еще чему, в чем принц пока что не мог разобраться.
Направляясь к фонтану и зачерпывая в горсть воду, как с утра делал Арагорн, эльф думал. Дождавшись подошедшего с той же целью дунадана, принц медленно сказал:
- Можешь быть уверен – нападение со спины не моя фишка. Передвигайся спокойно. Если ты меня вновь умудришься выбесить – я найду тебя и торжественно брошу к твоим ногам «перчатку». (Леголас имеет ввиду старинный обычай, когда таким образом объявляли оппоненту «войну»)
- Спасибо, друг, - съязвил Арагорн, обтирая прохладной водой шею, и внутренне улыбаясь. Человек прекрасно понял, что таким образом принц дал понять, что нападки окончены и недоразумения исчерпаны.
Лас чуть напрягся, услышав это определение. Голубые глаза расширились в недоумении, когда Арагорн, в свою очередь, первым протянул руку для рукопожатия. Чуть поколебавшись, принц принял ее. И что-то внутри «вздохнуло с облегчением». И что-то такое отразилось в синих глазах напротив...
***
Ужин по обстановке мало чем отличался от завтрака, либо обеда. Хотя, что там, конечно, отличался. Хотя бы тем, что всюду были зажжены маленькие и большие светильники. На улице то тут, то там вспыхивали яркими огоньками светлячки. Искусственный свет придавал трапезе таинственности и загадочности. Эльфийский народ в преддверии сна и после активного дня – был более расслаблен, разморен выпитым уже бочонком превосходного фруктового вина, настроен на длительные дружеские посиделки. Кто-то еще продолжал не спеша угощаться яствами; кто-то обустраивался на сплетенных ветвях деревьев, затягивая одну из старинных баллад или преданий; кто-то молча смотрел на звезды, подперев щеку рукой и смакуя оставшийся тягучий терпкий напиток.
Арагорн все так же сидел по левую руку от Таура (большая честь, между прочим), держа в руке бокал и разглядывая его содержимое на свет. Рубиновая жидкость плавно стекала по хрустальным стенкам, когда мужчина делал слегка-покачивающие кругообразные движения рукой. Прекрасный ягодный пирог, тушеные овощи с грибами, сырная похлебка и другое – дарило чувство глубокого насыщения и удовлетворения жизнью. Даже сидящий напротив Леголас не мог сейчас подпортить момент. Эстель решил пока что просто не смотреть на принца и сполна насладиться этим вечером.
Трандуил задумчиво вслушивался в звуки арфы, временами чуть хмуря брови и поджимая губы. Вино в его бокале исчезало с устращающей быстротой, несмотря на то, что постоянно обновлялось одним из подданных. Вспоминал ли Таур о каких-то прошлых тяжелых для себя моментах, волновался ли о неопределенном будущем, досадовал на нечто, происходящее в настоящем – не ведомо. Только взгляд его был печален, отрешен и неприступен. Никто и не рисковал сейчас обращаться к Королю с разговорами. Никто, кроме принца. Тот минут пять уже вертел в руках столовый прибор, прикидывая что-то то так, то эдак.