Ни человек ни эльф не дали дальше развиться своим мыслям, переключившись на более насущные проблемы и предстоящее опасное «дело». Но оба отчетливо понимали – этот поход решит многое. Вскроет все тайные моменты. Расставит все по своим местам. Правда, какая бы она ни была, станет ясна и себе и другому.
«Леголас, паршивец ты этакий. И почему ты повстречался на моем пути? Дай Бог, чтобы я ошибался… Иначе, сгореть от стыда под градом твоей язвительности станет просто невыносимым позором и пыткой»
«Арагорн. Вот мы и встретились вновь. Оказывается, я помню каждую мельчайшую деталь твоего давнего приезда. Мои подозрения не могут быть правдой. Эльфы любят эльфов. Раз и на всю жизнь. А я вообще за все свои прожитые годы не был способен ни на искру каких-либо чувств. Лишь тренировки, обязательства перед Отцом и послушание. Твой приезд тогда перевернул все в душе. Я словно очнулся и кровь побежала по венам быстрее. Все эти годы я говорил себе, что это лишь «свежее веяние» и столкновение характеров, но… что, если ты для меня все же не совсем брат, как я давно мысленно окрестил тебя в душе? Что мне делать, если ты нечто гораздо большее?»
(Этим фик, должен быть закончиться, НО… душа моя не выдержала, поэтому…)
***
Позже. Альтернативная концовка. После окончания Битвы, событий в Ривенделле и «отправки домой» хоббитов. Не разошлись еще только Арагорн, Леголас и Гимли. Они также направляются к своим домам.
В лесу вечерело. Следовало остановиться на привал и развести костер. Не мешало бы также и поужинать, о чем Гимли в своей прямолинейной манере высказался еще полчаса назад. Путники, последний час путешествующие почти в молчании, пустив коней цепочкой один за другим (ибо тропинка была узкая), сейчас спешились, обнаружив весьма пригодную для ночлега полянку. Привязали животных, предоставив им возможность спокойно пощипывать травку, начали разбирать поклажу. Все это молча. Каждый еще не до конца переварил то, что все окончено. Опасности более нет. Они справились и устранили Великое Зло. Теперь нужно было подобрать нити прежней жизни и жить дальше. Заново выстраивать свою реальность, примеряя ее к новой окружающей действительности. Это было радостно, но в голове не укладывалось. Неужели можно было больше не ожидать внезапного нападения, не бояться за жизнь близких, не разрабатывать новые стратегии и не нестись куда-то сломя голову с выпрыгивающим из груди от страха сердцем? Плотность событий на промежуток времени резко сокращалась, позволяя телу и мозгу не функционировать на пределе своих возможностей, но, внезапно, стала подкрадываться пустота. Вновь образовавшееся «лишнее» время требовалось чем-то занять, а привыкшее к эмоциональному накалу собственное «эго» - успокоить. Вспомнить, что любил и к чему стремился раньше, когда опасения за жизнь (свою, друзей, всего Средиземья) еще не висели над головой дамокловым мечом. Вот каждый из них и переживал эти (вроде бы и к лучшему, но…) перемены по-своему, погрузившись в самое себя. Сложно было осознать, что Братству конец. Сложно было отпускать ставших такими близкими, то ли друзей, то ли уже названных братьев…
- Надо бы принести хвороста… - буркнул рядом гном себе под нос.
- Я схожу, - вызвался Леголас, моментально сбрасывая оцепенение.
- И источник поискать, - продолжил Гимли.
- Мы пойдем вдвоем, - поднялся Арагорн, отряхивая колени от налипшего сухого сора, что составлял лесную подстилку.
- Я тогда займусь каким-никаким устройством быта и разожгу костер, - подытожил рыжебородый.
На том и порешили.
Дунадан и эльф отправились в чащу, Гимли загремел котелками и ложками. Первые двое какое-то время шли молча, пока Арагорн не выдержал и прокомментировал сосредоточенное выражение физиономии эльфийского принца. Тот, взбрыкнув, в долгу не остался, «проехавшись» по встрепанному внешнему виду Эстеля. Хворост и вода остались забыты, а мужчины слово за слово вступили сначала в дружескую пикировку, а после – и в потасовку, сбрасывая эмоциональное напряжение последнего времени. Взрывы хохота перемежались ехидными репликами и возмущенными возгласами. Брюнет и блондин вновь напоминали двух взъерошенных воробьев, которые не поделили: «кто же тут главный».