========== Пролог ==========
Проснувшись утром с тяжёлой головой и тревожно колотящимся сердцем, Сайлас в который раз пообещал сам себе больше не пить на ночь кофе, перестать тайком от Розы есть жирное мясо, непременно начать бегать по утрам и сходить наконец уже в церковь.
Сколько он там не был? Почти три года? Да, всё то время, что в дальнем крыле дворца заточен его сын.
Сайлас потёр лицо, сел, спустив ноги на пол, потёр большими пальцами гудящие виски.
Вспоминать о Джеке и называть его сыном Сайлас не желал, хотя и втайне даже от самого себя гордился тем, что этот бесхребетный мальчишка всё-таки нашёл в себе силы оскалиться и укусить, хоть и в последний момент, когда от него уже ничего не зависело. Но факт оставался фактом — скоро стукнет три года как принц Джонатан Бенджамин пропал без вести, именно так и было объявлено в прессе и всем доверенным лицам. О том, где именно находятся принц с невестой, известно было только ему с Розой и Томасине, и, возможно, Хелена догадывалась, что произошло с принцем и его невестой. Даже охранники за дверью «темницы» понятия не имели, кого именно так тщательно стерегут.
— Доброе утро, дорогой, — в который раз беззаботно улыбнулась Роза, поднимая голову с соседней подушки.
Сайлас никогда не любил жену, и вся эта история лишь вернее показала ему, почему он не мог бы испытывать никаких чувств к этой женщине. Сразу вспомнилась Хелена. Сайлас тепло улыбнулся, стараясь не смотреть на супругу. Хелена никогда и никому не позволила бы хоть как-то навредить Сету, закрыла бы его собой, кинулась бы тигрицей даже на него, Сайласа, реши он вдруг отобрать ребёнка, а Роза, как и всегда, отошла в сторону, сетуя, что от всех этих переживаний у неё лишь больше появилось морщин. Он знал, что за все без малого три года Роза так ни разу и не навестила Джека.
Он бы и сам с удовольствием не вспоминал бы об узниках, но забыть не давали сны. Каждую ночь с того самого дня Сайлас не мог спокойно спать. Стоило закрыть глаза, и он проваливался в холодную глухую темноту, брёл в плотном тяжёлом мареве, не видя перед собой ничего, но чувствуя взгляд в спину, слыша обещание скорой встречи, и вскакивал утром ровно по часам с тяжёлой головой, напрочь забитым носом и каким-то гнилостным ощущением во рту.
Сколько бы он ни обращался ко врачам, те лишь разводили руками, сетовали на излишнюю тревожность короля, уговаривали больше отдыхать, посетить психотерапевта и в конце концов выписывали одни и те же лекарства.
И если бы только темнота и голос…
Сайлас поёжился, глянул на себя в зеркало, висящее над раковиной.
С каждым днём голос был всё ближе, слова звучали отчётливее, и там, впереди, за плотным маревом тумана словно бы проглядывала неясная тень, очертания идущего навстречу человека.
Совсем недавно он приблизился настолько, чтобы Сайлас смог увидеть лицо, заглянуть в глаза и узнать его.
— Джонатан?
Джек не ответил, он стоял в нескольких шагах от Сайласа и смотрел, но под этим острым холодным взглядом всё тело будто бы деревенело от какого-то животного безотчетного ужаса. Сайлас пытался отворачиваться, отводить глаза, но везде был он. Джек и не Джек одновременно. Никогда Сайлас не видел у сына такого выражения лица, такого холодного, будто неживого взгляда. Этот Джек был заметно выше, шире в плечах, носил незнакомую форму и тянуло от него едва сдерживаемой агрессией, желанием вцепиться зубами в глотку, раздирая гортань, напиться вдоволь горячей крови.
— Джек? — снова позвал он, не надеясь услышать ответ.
— Я здесь, отец, — раздалось за спиной.
И Сайлас проснулся.
На часах было ровно семь утра.
Проигнорировав обязательный семейный завтрак, отмахнувшись от Томасины и Розы, Сайлас сразу же рванул в кабинет, закрылся на ключ и привалился спиной к двери, прислушиваясь к самому себе, стараясь понять природу этого странного оцепенения, сковывающего его по рукам и ногам, стоит вспомнить Джека из сна. Или всё-таки не Джека?
Около своего рабочего стола Сайлас замешкался, вытянул из кармана носовой платок, утёр покрывшийся испариной лоб и сел, ругая самого себя за мнительность.
Это был сон. Простой кошмар, ничего больше. Он слишком часто и много думает об этом мальчишке, и вот результат.
Сайласу не хотелось открывать ноутбук, не хотелось заходить в программу видеонаблюдения за комнатами сына, не хотелось смотреть на опального мальчишку, почти сумевшего подвинуть его. Но он должен, обязан удостовериться, что Джек на месте, сидит, скорее всего, перед заколоченным фанерой окном.
Экран мигнул, разворачивая на всю ширину монитора первое же окно — красавица Люсинда, чуть потускневшая, потерявшая в заключении весь свой сияющий лоск, сидела на постели, поджав под себя чересчур тонкие ноги, и что-то говорила-говорила-говорила — Сайлас только бога возблагодарил, что камеры не передают звука — а Джек с каким-то совершенно безмятежным видом сидел в кресле, закинув ногу на ногу, и читал газету, улыбаясь уголками губ. Но в какой-то момент он, словно почувствовав на себе пристальный взгляд, вскинул голову и… Сайлас отшатнулся. Джек смотрел прямо ему в глаза тем самым незнакомым, холодным взглядом убийцы, безмолвного чудовища из сна.
— Кто принёс ему газету? — ворвавшись в кабинет к Томасине, заорал Сайлас, грохнул кулаком по столу. — Кто позволил передать ему прессу?
Помощница, не вздрогнув, не поменявшись в лице, что-то быстро набрала на клавиатуре и вывела на экран ту самую комнату, кресло и сидящего в нём принца с книгой в руках. Отмотала на несколько часов назад, потом ещё дальше, не пару дней, месяц, быстро просматривая съемку.
— Ваше Величество, но у принца нет газет, — спокойным голосом возразила она. — Все обеды и ужины проходят через меня. Больше ни у кого, кроме вас, Ваше Величество, нет ключей от комнат Его Высочества.
Сайлас сглотнул вязкую слюну. Оперся ладонями на стол Томасины. Ведь ему не показалось, не могло показаться: газета, улыбка, торжество во взгляде — все это он видел так же четко, как и…
— Вам нехорошо? — Томасина поднялась с места.
— Нет, всё нормально, работай, — отмахнулся Сайлас, дёрнул тугой узел галстука, ослабляя его. — Работай.
В тишине своего кабинета он налил себе виски, чуть не пролив половину, и выпил его всего за пару глотков.
Надо больше спать и, может, действительно стоит обратиться к Антуану Лурье, королевскому психотерапевту, или бросить все дела, наплевать на запланированный Розой званый ужин, и поехать к Хелене.
Голова раскалывалась. Сайлас устало опустился на диван, откинул голову назад, лишь на мгновение закрывая глаза.
— Я здесь, отец, — раздалось у самого уха, и Сайлас подскочил на месте, слепо закружил по кабинету, натыкаясь на мебель, путаясь в ногах.
— Я здесь. Ты меня не видишь, отец?
Снова откуда-то из-за спины.
Сайлас крутанулся на месте и застыл. Напротив него снова стоял Джек из сна.
— Нет, я здесь, — хмыкнул знакомый голос слева, и Сайлас, скосив глаза, и правда увидел Джека, сидящего за его рабочим столом. Но тот, другой Джек никуда не делся. Он так же стоял на месте, не двигаясь, лишь грудная клетка мерно вздымалась от дыхания.
— И он здесь, — улыбнулся настоящий Джек и ударил кулаком по столу.
Сайлас вскинулся, роняя стакан из ослабшей ладони, в ужасе заозирался вокруг, но в кабинете было тихо, сумрачно и пусто.
Нет, он не пойдет к Лурье. Да и что сказать? Что ему снится сын, которого он три года как замуровал в комнате, и кто-то второй, очень похожий на Джека, но совершенно другой, пугающе чуждый этому миру? И вроде во сне толком ничего не происходило, но Сайлас с каждым новым сном чувствовал себя всё хуже и хуже и в реальности, вздрагивая от каждого звука. Оставалась только Хелена, единственная, кто в Сайласе всегда видел только его самого.