Подумайте над такой проблемой полевого исследователя: вы оказываетесь там, где всё, что вы знаете, недоступно или неважно, а всё, что вы видите, слышите и чувствуете, ставит под сомнение естественные для вас представления о жизни на земле. Это похоже на телесериал «Сумеречная зона», где вы не можете понять, что с вами творится, потому что происходящее настолько неожиданно и настолько выходит за рамки привычного.
Я уверенно начал исследования. Учеба в институте дала мне основные навыки полевой лингвистики: сбор данных, их правильное хранение и анализ. Я вставал в полшестого утра. Принеся в двадцатилитровой канистре не меньше двухсот литров воды для питья и мытья посуды, я готовил завтрак для всей семьи. К восьми я уже был за рабочим столом и начинал работу с информантами. Я пользовался несколькими инструкциями для исследователей и ставил себе небольшие частные задачи по изучению языка. В первые пару дней после возвращения к пираха я сделал грубые, но пригодные к использованию планы расположения всех хижин в селении и списки жителей каждого домика. Я хотел знать, как они проводят свои дни, что для них важно, чем отличается жизнь детей и взрослых, о чем они говорят, почему они проводят время так, а не иначе и многое другое. И я был решительно настроен обучиться их языку.
Каждый день я старался выучить не меньше десяти новых слов и выражений, а также изучить новое «семантическое поле» (группу схожих понятий, например части тела, здоровье и болезни, названия птиц и т. д.) или синтаксическую конструкцию (как соотносятся активный и пассивный залог, настоящее и прошедшее время, утверждения и вопросы и т. п.). Я записывал новые слова на картотечные карточки, приводя при этом не только фонетическую транскрипцию, но и контексты, в которых встречал это слово, а также предполагаемое значение. Затем я пробивал дырочку в верхнем левом углу карты и нанизывал по десять-двадцать карт на кольца от скоросшивателя, которые можно было открывать и закрывать; кольца я продевал в петли для пояса на шортах. Я старался почаще проверять, правильно ли я произношу и понимаю слова с карточек, и употреблял их в разговорах с индейцами. Они все время смеялись над тем, как я неправильно произносил и использовал слова, но я не обращал на это внимания. Я знал, что моя первая цель как лингвиста — понять, какие из тех звуков, которые я слышу в речи пираха, на самом деле осознаются ими как различные. Такие различающиеся звуки лингвисты называют фонемами, и на их основе предстояло создать письменность для пираха.
Первый прорыв в осознании того, как пираха воспринимают себя в противовес всем остальным, случился во время прогулки в джунглях с мужчинами племени. Я указал им на ветку дерева и спросил: «Как это называется?»
— Xií xáowí, — ответили они.
Я снова показал на ветку, на этот раз на ее прямую часть, и повторил: «Xií xáowí».
— Нет, — засмеялись все они разом. — Вот xií xáowí, — и они указали туда, где ветка отходила от ствола, и потом туда, где от нее в свою очередь отходила ветка поменьше. — А это (прямая часть ветки, на которую я указал) называется xii kositii.
Я знал, что xii значит «дерево», и поэтому был почти уверен, что xáowí будет означать «кривой», a kositii — «прямой». Но эти догадки надо было проверить.
Возвращаясь вечером домой по тропинке в джунглях, я заметил, что она довольно долго идет прямо. Я уже знал, что «тропа» будет xagi, и сказал: «Xagí kositii», — указывая на нее.
—Xaió! ‘Правильно!’ — немедленно отозвались мои спутники. — Xagí kositíi xaagá ‘Тропа прямая’.
— Xagí xáowí, — произнес я, когда тропинка резко свернула вправо.
—Xaió! — ответили они все, улыбаясь. —Soxóá xapaitíisi xobáaxáí ‘Ты уже хорошо видишь язык пираха’. — Затем они добавили: «Xagí xaagaia píaii», — что, как я позже понял, означало ‘Тропа и кривая тоже’.
Удивительно: всего за несколько простых шагов я узнал, как будет на пираха «кривой» и «прямой». К этому времени я уже знал большинство названий частей тела. Пока мы шли, я вспомнил, как пираха на своем языке говорят «народ пираха» (Híaitíihí), «язык пираха» (xapaitíisí), «чужой человек» (xaoói) и «чужой язык» (xapai gáisi). Выражение «язык пираха» явно состояло из xapaí ‘голова’ и tii ‘прямой’, с суффиксом -si, который означает, что данное слово является именем или названием: получается «прямая голова» или «прямоголовые». «Народ пираха» — это hi ‘он’, ai ‘есть, является’ и tii ‘прямой’, с добавлением показателя -hi, который схож по значению с -si: «Он-прямой». «Чужого человека» обозначало слово «развилка», как развилка на ветке. А «чужой язык» выражало понятие «кривая голова».