«Утро наступило уже давно, но светло стало только сейчас, когда проснулась ты, ярчайшая звезда моего небосвода!» Твою мать, Ниязи, твою ж мать, если, конечно, у тебя вообще есть мать, хотя лично я подозреваю, что ты зародился из семени дьявола, пролившегося на раскалённый песок Апшерона. То была вступительная фраза моего письма, считавшегося утерянным, а теперь лежащего у меня в кармане.
Трясущимися руками я вылавливал отрывки письма, которые Ниязи посылал Сайке под видом комплиментов. Но зачем он делал это? Ведь он вполне мог придумать что-нибудь не хуже, в этом-то я не сомневался. «Хахах, Ниязи, ты так красиво пишешь. Влюбился чтоли?)))))» – благосклонно отвечала Сайка на его ворованные восторги. «…утешительная прохлада озёр твоих глаз…». Как он посмел?! Я сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться, и добил треснутое стекло Сайкиного смартфона. Через полминуты она вернулась из туалета, взглянула на меня, сжимающего в руке её искалеченный гаджет, и о чём-то догадалась. Во всяком случае, вид у неё был испуганный. Я протянул ей телефон:
– Экран я тебе заменю. Но сейчас мы пойдём по домам.
– Что случилось? Как ты его сломал? Почему-э-э по домам? Я же уже заказала!
Не слушая её протесты, я выволок её из ресторана, впихнул в лифт и повёз вниз. Мне хотелось, чтобы лифт не остановился на первом этаже, а поехал бы дальше, вниз, к раскалённому ядру Земли, которое испепелило бы нас обоих.
– И давно у вас с Ниязи такая очаровательная переписка? – Я с трудом удерживался на краю того, что называется «держать лицо», рискуя в любой момент сорваться в пропасть немужественного визга и бессвязных обвинений.
– Зачем ты читал мою переписку? – возмутилась Сайка. Экая дрянь! Вместо того чтобы броситься мне в ноги, умоляя о прощении, посыпая себе голову пеплом, она же ещё и пытается выставить меня виноватым.
– Ты же мои читаешь! Я бы не читал, если бы не заподозрил… – Тут мне пришлось перевести дух, потому что я сам не мог толком разобраться в том, что именно заподозрил. Сайка и… вот этот вот Ниязи? «Он же уродец, – ожидал я её слов. – Он просто мелкорослый тщедушный уродец, который прыгает везде и лезет во все дырки, как хорёк. Он же не человек, а просто стихийное бедствие. Какие к нему могут быть чувства?» Если бы, если бы она так сказала, я, может быть, сразу успокоился бы и даже встал на его защиту, ведь не так уж он и плох.
Но вместо этого она сказала:
– Ну и что? С кем хочу, с тем и переписываюсь! Ты мне не муж! – Голос у неё совсем изменился, стал грубым, сварливым, чем-то напоминая голос моей матушки, когда она ругается с соседкой. Я в ужасе отшатнулся, ударившись о холодную стену лифта, а она продолжала лаять: – А Ниязи меня понимает, всегда меня поддерживал, с тех пор как ты покончил с собой! Он хороший! Он не намекает мне всё время, что я тупая! Мне с ним весело! И он не ломал мой телефон! – Прорыдав последнюю фразу, она выскочила из лифта и побежала прочь.
– Да он тебе его и не дарил! – проорал я ей вдогонку; меня чуть не придавило дверьми, потирая ушибленное плечо, я попытался догнать Сайку, и у меня получилось бы, надень она туфли на каблуках, но она была в кедах, и они умчали её, подобно волшебным туфлям Маленького Мука, далеко от меня в считаные секунды.
Мне нужно было сорвать на ком-то злость, и я позвонил Ниязи.
– Что ты делаешь, мудила?! – рявкнул я вместо приветствия, услышав его бархатистое «алло».
– Чувствую я, что-то радикально изменилось между нами с нашего последнего разговора, – спокойно ответил этот подлец. А я понял, что так торопился обрушить на него своё негодование, что не успел сочинить приличный текст.
– Я прочитал вашу с Сайкой переписку.
– В таком случае ты знаешь, что меня нельзя упрекнуть в плохом отношении к твоей девушке. – Ниязи был спокоен, но такого холода в его голосе я ещё не слышал.
– Ты украл моё письмо! И цитировал его ей!
– Зачем же пропадать таким красивым словам?
– Они бы не пропали, если бы ты, говна кусок, не сп…л их!
Едва я это сказал, Ниязи самым вульгарным образом дал мне в ухо отбой. Впрочем, не успел я выговориться в бледно светящееся небо и снова позвонить ему, как от него пришло сообщение: «Сожалею, что бросил трубку. Но я предупреждал, что не терплю мата. Поговорим, когда успокоишься. Но Сайка тебя не достойна». Тут, как это обычно бывает в стрессовых ситуациях, мне в голову пришла дикая идея: а что, если Ниязи – гей и на самом деле подбирается ко мне, пытаясь рассорить нас с Сайкой? Меня передёрнуло от отвращения, и я постарался вспомнить, было ли что-нибудь подозрительное в его поведении. Нет, конечно, подозрительным в его поведении было всё, но никаких поползновений в мою сторону я не припоминал. Мои нервы превратились в оборванные лохмотья вроде снастей корабля после бури.