Сайка поехала домой, а я заглянул на свою страницу в Facebook. Оказалось, что Джонни уже подсуетился и отсканировал все наши совместные фотографии, начиная с тех, где я играю на скрипочке, стоя на школьной сцене, и заканчивая теми, где у меня волосы до лопаток, сигарета в одной руке и нога Джонни – в другой. Я даже не помню, кто и при каких обстоятельствах сделал эти снимки; кажется, мы тогда сильно напились или даже обкурились.
Мудро решивший выдавать скорбящим пищу небольшими порциями, Джонни запостил пока только фото со скрипочкой, и скорбящие, по совместительству любители детей, понаписали под ней умилённо-скорбных комментов, хотя лет десять назад некоторые из этих людей (я говорю о кое-каких своих одноклассниках, да!) смеялись надо мной из-за того, что я занимался музыкой. До тех пор, пока я хладнокровно не разломал несчастную старенькую скрипку о костлявую спину одного из насмешников.
Утром я проведал Бахрама, к которому мы начали привыкать. Странное дело, его голова, которая уже должна была покрыться коротеньким ёжиком отросших волос, всё ещё была лысой, как нектарин, и гладко выбритое лицо оставалось гладко выбритым. Тогда как мне, с завистью подумал я, приходится каждые три дня совершать мучительные манипуляции с бритвой. Однажды я решил отрастить бороду, чтобы выглядеть брутально, как настоящий металист, но большинство людей решили, что я подался в ваххабиты, что было прямо противоположно тому мнению, которое я хотел о себе создать. С бородой я расстался без сожаления.
Совершенно ясно, что Бахрам либо вёл партизанскую деятельность по ночам, когда мы все крепко спали, либо обладал действительно выдающимися способностями. Я решил это выяснить, и потому мне понадобился запас энергетического напитка.
Вернувшись из магазина с болтающимися в пакете банками, я увидел странную картину: Зарифа сидела на диване с большим художественным блокнотом и карандашом зарисовывала Бахрама.
– Он – идеальная модель, – пояснила Зарифа в ответ на мою вопросительно поднятую бровь. – Правда, поза не очень выразительная, симметричная. Если бы он был обнажённым, было бы лучше.
– Ну ты даёшь! Можешь попытаться его раздеть, думаю, он не заметит.
Зарифа бросила на меня испепеляющий взгляд и вернулась к своему занятию. Я порадовался за неё: насколько я знал, она не рисовала с тех пор, как окончила университет и устроилась на работу. Может быть, творчество сделает её более спокойной и приятной в общении?
В полдень мне позвонила мама и попросила встретить её у отеля, где их компания проводила грандиозную презентацию своих фильтров и сковородок – светская тусовка для укомплектованных семьями пенсионеров среднего достатка. На презентациях устраивали лотереи, подавали кофе и чай с микроскопическими, очень вкусными пирожными и, конечно, заключались огромные сделки на приобретение наборов кастрюль и водоочистителей. Матушка планировала закупить продуктов на месяц вперёд, и я требовался ей в качестве тягловой скотины.
Парой часов позже я стоял под громадной глыбой отеля, сплошь нечистое синее стекло и мышастые облицовочные плиты. На широком тротуаре перед трассой я чувствовал себя маленьким и жалким. Мне было неуютно. Ветер, вооружившись песком, хлестал меня по лицу, а сверху трусливо палило солнце. Наконец стеклянные двери отеля завертелись, выплёвывая группки людей. Я высматривал маму и вдруг увидел её коллегу, Наилю, кажется. Она шла в мою сторону, и спрятаться было негде. Кроме того, она уставилась прямо на меня.
– Здрасте, – затравленно пискнул я, когда мы поравнялись. Она вздрогнула, ничего не ответила и ускорила шаг.
«Ну вот, – с грустью подумал я, – она теперь решит, что я сумасшедший, а моя мама – отпетая лгунья (и неважно, что это действительно так), и всем растрезвонит, что я жив. Не надо было с ней здороваться, надо было сделать вид, что я – это мой злой двойник из параллельной вселенной».
Огорчившись, что так опростоволосился, я напал на мать, когда она вышла:
– Почему ты так задерживаешься? Твои Розочки-Аллочки уже вышли все. Одна меня увидела!
– Я заключила контракт, – оправдывалась мама, пытаясь стереть чересчур довольное выражение со своего лица. – Очень крупный контракт.
– И почему ты такая радостная ходишь, у тебя сын на днях покончил с собой!
– Ну, у меня ещё осталась дочь, – обоснованно возразила мама. – Я всегда говорила, что полезно иметь запасного ребёнка.
И мы пошли в супермаркет.
Зарифа проигнорировала наше возвращение домой. Вокруг неё валялись листки с набросками. На некоторых Бахрам был изображён целиком, на других – только части Бахрама: лицо или кисти рук. Мама начала рассказывать о презентации, поминутно косясь на нашего гостя. Кажется, Зарифа, увлечённая рисованием, её не слушала. Я проскользнул в ванную комнату, к моему крысиному королю.