Выбрать главу

Андрис Пуриньш НЕ СПРАШИВАЙТЕ МЕНЯ НИ О ЧЕМ

I

Сознание возвращалось медленно.

Со мной так бывало. Я сделался лишенной формы субстанцией, которая расширялась и сжималась, стремилась распространиться вокруг, порваться на части и, когда это вот-вот должно было произойти, опять стягивалась втугую, и все повторялось сызнова, ритмично, как сокращения сердца, только во много, много раз медленней. Потом я почувствовал, что тихо всплываю, словно бы выныриваю из теплой и мглистой тьмы океанской глуби, и было мне невдомек: отчего все так? Затем в этом океане забытья послышалась музыка, играл целый оркестр, он играл марш. Я почувствовал, что сейчас что-то произойдет, но не знал — хорошее или страшное, и тут совершенно неожиданно меня вынесло из тьмы на поверхность и ослепило ярким светом.

Я проснулся.

Оно верно, что сон — брат смерти, как нам говорили в школе и как говорили древние греки. Нет ничего проще и легче, чем уснуть и однажды не проснуться.

Я рывком сел и откинул одеяло.

Кончились мои каникулы, и сегодня предстоит снова идти в школу. Говоря по правде, я немного соскучился по ребятам. Телефон еще не провели нам, мама никого ко мне не пускала, а так недолго и спятить. «Каждый умирает в одиночку» — называется книга, которую я, к сожалению, не читал, но человек, написавший ее, должно быть, совсем не глуп. Автор знает, каково быть в одиночестве. Я испытывал это состояние только две недели и то едва концы не отдал. Ах да, следует еще сказать — я простудился и подхватил нечто вроде воспаления легких. Но я не люблю это вспоминать. О чем говорить, если все позади.

Потопал в ванную умываться и чистить зубы. Полюбовался на себя в зеркале. Отощал, под глазами круги. Дни напролет человек валяется в постели, лопал все, чего душа ни пожелает, и вот в результате — из зеркала на меня смотрит голодный индус.

В темпе поел и одеваюсь. Складки у брюк как ножи, белоснежная сорочка и красный галстук, тот самый, что слегка отливает золотом, если смотреть под определенным углом. Первый раз надеваю плетеные туфли. Элегантно. Сингапурские. Якобы ручной работы. Какой-то сингапурец плел их целую ночь ради того, чтобы я их надел. Надеюсь, хозяин отслюнявил ему рублишко или что там у них за валюта, потому что туфли что надо. Вообще захотелось одеться поприличней. Обычно в таком виде я в школу не хожу. Только в гости.

Опуская в карман пиджака ключи, нащупал там две бумажки. Я их даже вынимать не стал. Предки ежедневно выдают мне два рубля рублями и никогда чтобы мелочью. Я давно хотел спросить, как это им удается, но то забуду, то некогда. А иной раз просто неохота.

Сегодня на душе почему-то беспокойно. Никакого повода, однако самочувствие муторное.

Хотелось поскорей в школу.

До школы пришлось бежать бегом, потому что с этими троллейбусами вечно какая-то ерунда. Все равно звонок я услышал, открывая парадную дверь. К счастью, физик болтал в вестибюле с неким толстым субъектом. Сегодня первый урок у нас физика.

На третьем этаже, где наш класс, все уже были загнаны по своим помещениям. Ничего удивительного, не зря по коридору плыла навстречу старая литераторша Балоде с красной повязкой на рукаве. Она физически не переносила беспорядка. А голос у Балоде не дай бог! Кое-кто полагает, что пара ее зычных окриков может разбудить всех мертвецов на кладбище среднего размера. Но до этого дело не дойдет, поскольку Балоде читает газеты и знает, что мир и без того перенаселен. И она так страстно любит порядок!

Теперь мне предстояло рассказать о себе; Балоде, помимо любви к порядку, еще страшно любопытна по части всего, что имеет отношение к болезням. Это не я один заметил.

— Берг, имей в виду, что с легкими шутки плохи, — сказала она озабоченно.

— Да, я знаю, с ними шутить не стоит.

— Теперь ты должен очень беречься и не допустить до осложнения.

— Да, да, знаю, спасибо, мне надо идти, сейчас начнется урок, у нас физика, — отрываюсь я от нее. От ее нудной заботливости я почувствовал всамделишную слабость.

И уже у двери класса я внезапно сообразил, чем вызвано мое сегодняшнее беспокойное состояние. Оказалось, мне чертовски хочется увидеть их, тех, кто за этой дверью. Нет, правда! Когда они рядом, то иной раз охота удрать на необитаемый остров, но стоит какое-то время побыть без них, и ты чувствуешь: должного порядка в душе нет.

Я сделал глубокий вдох, рванул дверь и ввалился в класс. Все, конечно, загалдели, вы же знаете, какой поднимается галдеж, если кто-то долго не ходил в школу. Топай теперь перед всем классом, а каждый лупит глаза на тебя как на привидение или на восьмое чудо света. И все же надо признаться, это немножко приятно. По крайней мере, знаешь, что по тебе, пусть микроскопически, но соскучились.