— Какого черта ты тут забыла? — первым делом он обратился к Клаудии.
Та быстро взяла себя в руки и улыбнулась.
— Я решила проведать вас, и Астрид любезно открыла мне дверь.
— Астрид, я выражался на неизвестном тебе языке, когда говорил не сметь открывать кому-либо дверь?
Это был уже второй раз, когда Астрид становилась причиной его гнева. Она болезненно поморщилась, словно морально не могла выносить такой тон.
— Мистер Эндрюс, простите… Но вы зря так — Клаудия замечательная, она просто пришла в гости.
— Когда змея решает прийти в гости, стоит ждать беды, — выплюнул Роберт.
— Роберт, я действительно пришла без какого-либо умысла. Я просто хотела поговорить. С вами обоими.
— Ты знаешь, где дверь.
Клаудия умела оскорбляться так, что потом за ней бегали все мужчины, принося свои извинения, но Роберт слишком хорошо знал этот трюк, поэтому не сказал ни слова, когда та взяла свою сумочку со стола и проследовала к коридору.
Взгляд Астрид увлажнился неподдельной пеленой печали. В отличие от Клаудии, она не умела притворяться, и в этот момент Роберт посчитал себя настоящей сволочью.
— Клаудия, — подумав о том, что он еще об этом пожалеет, Роберт окликнул свою бывшую жену. — Стой.
Благо, он не видел сквозь затылок, иначе бы скривился от ее победоносной улыбочки, которую она поспешила убрать, развернувшись.
Астрид наблюдала, задержав дыхание.
— Хорошо, — Роберт продолжил. — Можешь остаться. Ненадолго.
Он предполагал, зачем он пришла — явно не от великодушного намерения проведать их. Поэтому, когда Клаудия села обратно за стол, он решил разъяснить все сразу.
— Что конкретно тебя интересует?
К слову, если бы она узнала достаточно, то давно бы ушла. Значит, Астрид не распространялась относительно своей особенности, и все те хихиканья — лишь попытка Клаудии прощупать почву.
— Все, — ответила она уверенно. — Меня интересует все. Я уже достаточно увидела, поэтому нет смысла скрывать детали.
— Не знаю, огорчу тебя или нет, но природа данного феномена неизвестна.
— Стандартные анализы? — предположила она.
— Были. Мы тлишь знаем, что цветки прорастают из нервных клеток.
Для Астрид подлинная натура Клаудии оказалась раскрыта в тот момент, когда та перестала обращать на нее внимания и начала говорить о ней, как будто ее здесь не было.
— Полагаю, я могу не надеяться на то, что ты покажешь мне журнал наблюдений?
— Правильно полагаешь.
— Что же твоя правая рука? — Клаудия словно не заметила язвительного ответа и уточнила: — Я имею в виду Александра.
— Мы с Александром склонны считать, что раз эти цветки — производное организма, то это не цветки вовсе. Это нечто похожее на них.
— Но он, конечно же, не обошелся и без божественной теории.
— Не обошелся, — согласился Роберт, оперевшись руками о стол. Он не собирался присаживаться по той простой причине, что скоро все равно придется спроваживать Клаудию из дома.
— Могу я надеяться, что вам нужен еще один помощник в этом исследовании?
Губы Роберта тронула усмешка.
— Этому не бывать, Клаудия.
— Что ж, — она разочарованно нахмурилась. — За этим я и приходила. Если передумаешь, дай знать.
Карман ее пиджака странно топорщился, когда она вставала из-за стола.
Как и полагалось джентльмену, Роберт проводил ее до двери.
— До свидания, Роберт, — она промурлыкала, хватаясь за ручку двери и намереваясь открыть ее с той излишне осторожной медлительностью, которая выдавала торопливость.
Тут Клаудия вздрогнула. Рука Роберта, крепко схватившая ее руку, сомкнула пальцы до боли.
Второй рукой Роберт вытащил из ее кармана включенный диктофон. Он склонился к ее уху и прошептал четко, почти чеканя:
— Я убью тебя.
Должно быть, что-то в его голосе заставило ее понять — он не шутит. Самоуверенная, пробивная Клаудия за пару мгновений превратилась в обычную испуганную девчонку, трясущуюся за свою маленькую жизнь. И это правильно, потому что Роберт намеревался сдержать свое обещание. Теперь у Клаудии не было диктофона, но если она изобретет еще какой-нибудь способ пролезть в их жизнь с целью обнародовать увиденное… Роберт не верил сам себе, но осознал, что если потребуется, он сделает это, он убьет любого. Исследование не должно предаться огласке, только не сейчас.
После того как Клаудия, крайне обеспокоенная своим будущим, ушла, Роберт не ощутил облегчения. Казалось, он потерял покой с той самой секунды, как впервые увидел Астрид. Она, являясь благословением и проклятиям, сама того не зная, пленила его: все, о чем он думал, все, что делал, все, вокруг чего крутился его бесплодный в своей любви мир — все было ради Астрид и для нее. Все преклонят перед ними колени. Роберт будет стоять подле нее вечным стражником, защитником, пока зеваки будут тянуть к ней руки, жаждая коснуться хоть кончиком пальца…