— У нас никогда не служил человек по имени Эйкинс.
— Вы уверены? — с нажимом спросил Роберт, едва ли не теряя рассудок от нетерпеливости.
— Я служу здесь уже больше двадцати лет и могу заверить вас, что никакого Эйкинса нет и не было. Возможно, я смогу вам чем-то помочь?
Роберту хотелось истерично рассмеяться.
Дурак.
Клаудия где-то там сыто потирала ладоши.
Как Роберт мог поверить змее? В очередной раз.
Не было никакого пастора Эйкинса. Того пастора, к которому обращалась Аманда, звали как-то иначе, и он не находил никаких документов. Это была хитрая уловка от Клаудии, точно знающей, что Роберт пойдет на что угодно, лишь бы приблизиться к истине.
Оставив священнослужителя недоумевать, он покинул церковь, ощущая себя мальчишкой, обведенным вокруг пальца. Было бессмысленно идти к Клаудии снова — за это время она придумала тысячу и один способ защитить себя. Но теперь она неважна. Важно то, что там, дома, его ждала Астрид. Он обязан быть с ней вместо того, чтобы устраивать расправы и погони. Они должны наконец поговорить и шагнуть в новую для них реальность, в которой Астрид знала о его чувствах.
Но всему было суждено измениться.
Сначала Роберт ничего не понял, что когда увидел возле своего дома две припаркованные полицейские машины. Не понял ничего даже тогда, когда из них вылезли трое полицейских, наполняя улицу гвалтом, шумом и звуком доставаемых пистолетов.
Они налетели на Роберта, как коршуны — стремительно и неотвратимо — и прижали его грудью к капоту машины.
— Вы арестованы за угрозу здоровью и безопасности Астрид Стенфилд и Клаудии Стайн, — сухо проинформировал один из них. — Вы имеете право хранить молчание. Все, что вы скажете, может и будет использовано против вас в суде. Ваш адвокат может присутствовать при допросе. Если вы не можете оплатить услуги адвоката, он будет предоставлен вам государством.
В водовороте событий Роберт не мог собрать мысли воедино, но точно знал одно — он все-таки должен был прикончить Клаудию.
Где-то позади из дома бережно выводили ничего не понимающую Астрид.
Глава десятая
Тусклая одинокая лампа, висевшая над переговорным столом, освещала помещение недостаточно для того, чтобы увидеть канувший во тьму угол, которого словно и не было на стыке двух бетонных стен. Никакого плавного градиента цветов, только резко-белое и резко-черное. Изнутри комната допроса выглядела до банального кинематографично: алюминиевый стол с прикрученными к полу ножками и тонко-бритвенными царапинами, жесткие стулья по обеим его сторонам, скудное освещение и мерзкая сырость. Роберт готов был поклясться, что с потолка упало несколько прелых капель воды ему за шиворот. Он был настолько напряжен, что ему вполне могло это показаться, только в области шеи все равно было какое-то неприятное влажное ощущение.
Роберт находился здесь уже час. Час раздумий и продумываний каждого ответа на каждый потенциальный вопрос. Чем дольше он пребывал один, тем больше ответов он мог придумать. Но даже постоянно анализирующий аппарат в голове сбоил и возвращал к моменту, когда его скрутили по рукам прямо возле дома. Роберт вспоминал едва шагающую за полицейским Астрид и сжимал кулаки. Она была бледной и ничего не понимающей. Роберту даже не дали возможности поговорить с ней, утешить, и сразу усадили в машину. Все не должно было быть так. Все должно было быть по-другому.
Благо, Астрид была в закрытой одежде, но это лишь вопрос времени, когда ее попросят снять с себя колготки, юбку и свитер, чтобы проверить, действительно ли Роберт наносил ей «побои», как об этом наверняка утверждала Клаудия в своем заявлении. О, она знала, что делала. Знала, что вместо побоев найдут цветки. Она сделала это специально.
В какой-то момент в допросную вошел мужчина, служивый средних лет с усами и козьей бородкой. В руках он держал папку. Роберт представлял, что там могло быть написано.
— Добрый вечер, мистер Эндрюс, — его голос оказался на удивление высоким. — Меня зовут Отто Хопкинс. Я следователь.
Представляться не имело смысла. Такие люди как этот следователь знали все обо всех.
Он сел за переговорный стол, расположив на нем руки в подобии открытого жеста.
— Итак, — сказал Отто. — Предлагаю вам обоюдную помощь в этом деле: я задаю ряд вопросов, а вы честно на них отвечаете. Договорились?
Роберт был слишком умным, чтобы не принять правила игры. Но кто сказал, что внутри какой-то игры нельзя вести свою?