(*Гинары — серебряные или золотые монеты. 1 гинар = 100 стеций. Бутылка эля стоит 20–45 стеций)
С этими мыслями я поднимался по дороге, периодически сканируя свое тело и работая над его исцелением. Иногда я оборачивался, проверяя нет ли какой-либо неожиданности, спешащей следом за мной. И когда я обернулся очередной раз то увидел карету в сопровождении нескольких всадников. Вряд ли они могли представлять опасность: на каретах разъезжают люди не бедные и, как правило, очень влиятельные. Вряд ли кого-то из них заинтересует оборванец, бредущий по пустой дороге. Но, памятуя то, что стряслось с моей матерью, мне стоило отойти на обочину и даже чуть подалее, потому как среди богатых и влиятельных людей много мерзавцев — они могут доставить неприятности путнику ради забавы. Поэтому, когда всадники и карета, запряженная четверкой пегих лошадей, приблизились ко мне, я замедлил шаг и отошел в сторону.
Поднимая клубы пыли, кони пронеслись мимо, сотрясая землю частым топотом. С легким скрипом промчалась темно-синяя карета. Я не успел заметить кто в ней, лишь обратил внимание на герб на двери — на нем, в овале с золоченными лентами была изображена волчица. Важные господа промчались мимо и слава богам! Мое внимание тут же захватило кое-что другое: я увидел в небе дракона, коричневато-красного в лучах заходящего солнца. Зрелище, надо признать, завораживающее. Я остановился, задрав голову и наблюдая как огромное крылатое чудовище пролетает над лесом на небольшой высоте. Изредка хлопая кожистыми крыльями, дракон завис на миг над холмом и величественно полетел дальше. Кажется, он был оседлан. В этих местах вряд ли встречались дикие драконы.
Когда же я опустил глаза, то увидел, что карета остановилась, и один из всадников, облаченный в кожаные доспехи со стальными вставками, направляется ко мне.
— Эй оборванец, — начал он издалека хрипловатым, неприятным голосом. — Давай быстрее переставляй ноги. Графиня тебя требует.
— Что она желает? — спросил я, не ожидая от этих господ ничего хорошего.
— Откуда мне знать! Не заставляй ждать ее сиятельство! Бегом! — прикрикнул он, подъехав ко мне почти вплотную.
— Передай графине, что я ранен, — я указал на грудь, надеясь, что всадник в состоянии различить кровавые пятна на моей одежде. — При всем уважении к ней, я не могу идти быстрее, тем более бежать.
— Да ты наглец! Я ясно сказал двигай быстрее! — его глаза, выражавшие поначалу безразличие, холодно блеснули.
— Полагаю, мои слова так же ясны. Я ранен и не могу идти быстрее, — твердо ответил я, не желая идти на конфликт, но и не собираясь подстраиваться под чьи-то наглые требования.
— А если мы тебя сейчас выпорем, это ускорит твое перемещение? — он наклонился, сурово глядя на меня, дернул усами.
— Если бы ты поймал грудью две стрелы, ты бы спасал свою задницу бегством от угрозы побоев? Побойся богов, добрый человек, иначе они к тебе могут оказаться очень недобры, — ответил я, продолжая идти в прежнем темпе и понимая, что сейчас очень рискую — рискую потерять это вовсе не плохое тело. Однако честь для меня не пустой звук — она стоит жизни, тем более доставшейся мне довольно легко. — Если у тебя имеется неприязнь ко мне, то мы можем решить этот вопрос завтра, когда мои раны немного заживут, — сказал я, давая ему понять, что не позволю помыкать мной.
— Щенок, ты мне угрожаешь⁈ — он поставил коня на дыбы и тот дико заржал, вытанцовывая рядом со мной.
— Я лишь тебя предупреждаю, что не позволю относиться ко мне непочтительно. Надеюсь, в тебе есть зачатки чести, и ты не опустишь до драки с безоружным и раненым? — я с вызовом глянул на него.
— Сволочь! Это тебе так не сойдет! — вскрикнул он, пришпорил коня и понесся к карете, до которой мне оставалось пройти около ста шагов.
Похоже я нажил себе врага, и если завтра мы каким-то образом пересечемся с ним, что, конечно, вряд ли, то мне в самом деле придется выяснять с ним отношения. Это очень скверно. Ведь я вряд ли буду к такому готов, если встанет вопрос драться без использования магии.
Когда до кареты осталось менее двадцати шагов, дверь ее приоткрылась. Трое всадников очень хмуро смотрели на меня, видимо тот, пышноусый успел передать им свою версию нашего с ним разговора, сдобренную возмущением и, возможно, каким-то враньем.
Глава 3