Это был Бонхэм. Он выглядел каким-то пришельцем из другого мира, кем он в некотором роде и был, и под наклоном плыл за барракудой, лениво перебирая ластами. В левой руке он тянул ящик с камерой, в вытянутой вперед правой руке было четырехфунтовое подводное ружье. В зелено-голубой воде он был невесомым и красивым. Грант все бы отдал, чтобы походить на него. Когда он приблизился, то перестал бить ногами, странно сгорбил плечи, как бы желая потяжелеть, и начал опускаться. Как раз в этот момент, когда Грант увидел, как его вытянутая вперед рука напряглась, чтобы нажать на спусковой крючок, барракуда сильно махнула хвостом и просто исчезла. Она не ушла, не уплыла, ее просто не стало ни здесь, ни где-либо в пределах видимости, так что и не поверишь, если сам не видел. Бонхэм поискал ее, пожал плечами и подплыл к цепи.
Под водой Бонхэм был очень внимателен. Он заботливо осмотрел Гранта, развернул его и изучил акваланг, потом, яростно перебирая руками, поплыл по цепи вниз, ко дну. Грант пошел за ним, нервозность вернулась. Дважды он вынужден был останавливаться, чтобы продуть уши, и неожиданно сообразил, что Бонхэм вообще этого не делал. На дне он, как какой-то огромный спокойный Будда с большим животом, уселся на песке, скрестив ноги и держась за верхнюю часть маски. Он показал Гранту, чтобы тот сделал то же самое, и встал.
Грант делал это в разных бассейнах. Но здесь, где глубиномер показывал пятьдесят девять футов, было страшнее. Из-за воды над ним. Став на колени, он собрал все силы, чтобы заставить себя снять маску. Когда он это сделал, то тут же ослеп. Соленая вода обожгла глаза и ноздри. Он почувствовал, что задыхается. Бонхэм казался ему огромным пятном. Он заставил себя несколько раз глубоко вздохнуть и мигнуть. Затем он надел маску и прочистил ее. Не такой умелый, как Бонхэм, он вынужден был подуть несколько раз, пока выдавил воду. Но когда он глянул на Бонхэма, то большой человек, счастливо кивая, поднял большой и указательный пальцы в старом приветствии: «о'кей». Затем он пригласил Гранта двигаться и поплыл в шести-восьми футах от песка. Грант двинулся за ним, глаза у него все еще пекло. Он был до смешного доволен. В этот момент он ясно ощущал себя сыном колоссального отца-покровителя Бонхэма. Это не раздражало. Напротив, успокаивало.
Бонхэм продолжал показывать разные кораллы. Все они были очень красивыми, и на них было интересно смотреть, хотя и с некоторым отвращением, как на болото, — но все равно смотреть на них можно было очень долго и без всякой скуки. Хорошо это зная, Бонхэм, показав множество из них (включая и два ядовитых; здесь он отдернул руку, будто его ужалило), точно выбрал момент, когда беспокойство Гранта настолько возросло, что нужно было показывать нечто новое. В конце кораллового холма, который они осматривали, он подплыл к Гранту и показал, чтобы тот двигался за ним. Он вел прямо вниз по крутому склону, к песчаному дну (здесь глубиномер, проданный Бонхэмом, показал шестьдесят три фута), и там указал на две большие пещеры. И вправду, Бонхэм досконально знал этот район. Ясно было и то, что он проводит осмотр и раскрывает свои сокровища одно за другим с драматизмом опытного антрепренера.
Пещеры и возбуждали, и пугали Гранта. Левая вела обратно, под коралловую гору, через которую они только что переплыли, через этот путь, ведущий назад, прямо к вершине холма, проникал луч света до самого дна, освещая зеленым светом какие-то странные кораллы, растущие на песке. Вход в пещеру был огромным, но не похож на звериную пасть. Скорее — козырек, свисающий вдоль почти всей стороны холма. Грант осторожно держался подальше от него. Бонхэм, напротив, уже заплыл внутрь. Повернув голову, он показал Гранту, чтобы тот следовал за ним. Вцепившись зубами в резиновый наконечник и зажав губами весь нагубник, Грант слегка опустился и вошел. Несмотря на испуг, он оценил великолепие пещеры. Потолок был всего в пятнадцати-двадцати футах от песчаного иола, значительно ниже, чем казалось снаружи. Сквозь несколько больших тоннелей был виден свет, и их было безопасно осматривать. Но Бонхэм уже выплывал и звал за собой.
Другая пещера, через пролив, была не шире трещины, она поднималась перпендикулярно по скале мертвого кораллового рифа примерно на тридцать футов, и именно сюда вел его Бонхэм.
Показав, чтобы Грант шел за ним, большой человек проплыл вверх по трещине, до места, которое казалось чуть пошире, проскользнул в него и исчез. Когда Грант двинулся за ним, то обнаружил, что должен развернуться боком, чтобы войти. Когда он повернулся, баллон тревожно чиркнул по скале. Он вспомнил о прочитанных историях, в которых парни перерезали дыхательные трубки об острые кораллы и чудом всплывали благодаря опыту и хладнокровию. Не видя шланг вдоха, Грант старался держаться как можно ближе к центру ущелья и двигался дальше, держа руки на скользких, неприятно липких живых кораллах. Но когда он зашел уже достаточно далеко и больше не мог сгибать колени и двигать ластами, его охватила слабость, паническое удушье, чувство неспособности дышать, которое порождает паника и которое было ему уже знакомо. Остановившись, он заставил себя делать глубокие вдохи, но это не помогло. Неожиданно ему инстинктивно захотелось все бросить и слепо бежать на поверхность, пусть и закрытую коралловой скалой, куда угодно, лишь бы к воздуху. Вместо этого он вытянул руки и полез дальше, пытаясь двигаться медленно и плавно, и теперь ему было наплевать, порежут его кораллы или нет.