Дома сестры надевают одинаковые хлопковые пижамы и устраиваются на большом диване перед телевизором, между ними – ведерко с попкорном. Они не замечают незнакомца, который прячется в саду за домом и наблюдает за ними.
Потом Кейтлин поднимается наверх в ванную и останавливается у двери сестринской спальни. В комнате Оливии она замечает на туалетном столике ежедневник в обложке цвета лесной зелени и берет его в руки. По мягкой бархатной обложке с вышитой золотой пчелкой девочка понимает: это дорогая вещь. Ничего общего с тоненькими ежедневниками из старого городского магазинчика. Кейтлин уже собирается открыть его, когда в дверях появляется сестра.
Оливия останавливается, заметив Кейтлин, и прищуривается. Нет, она не сердится. Оливия не сердится. Она – сама уверенность и сочувствие. Решительность и приветливость. Не говоря ни слова, она протягивает руку ладонью вверх. Щеки Кейтлин пылают, изнутри скручивает чувство вины, перемешиваясь в животе с пикниковой едой и попкорном, Она отдает ежедневник, но набирается смелости и спрашивает, откуда он взялся.
– Не ежедневник, а дневник, – поправляет Оливия, потому что ежедневники – для девочек. А дневники – для девушек. – Мне подарил парень, – уточняет она, аккуратно кладя его обратно на туалетный столик. – Парень в автобусе.
Кейтлин не удивлена. Когда Оливия возвращается домой после школы от автобусной остановки, то время от времени заглядывает в цветочный магазин на Хонисакл-авеню и покупает букетик для мамы. А иногда ей дарят цветы просто так. Потому что она красивая. Кейтлин рано усвоила, что красивым часто дарят красивое. Например, цветы. Или дневники.
– Он сказал мне всё записывать, – говорит Оливия.
Кейтлин морщит нос:
– Что записывать?
– Всё.
Кейтлин спрашивает, кто этот парень.
– Просто парень. – Оливия улыбается. – Парень в автобусе.
Потом полиция будет искать этого Парня В Автобусе. И никогда не найдет.
Лежа в кровати Кейтлин мечтает о собственном дневнике. Точно таком, как у Оливии. Она не слышит взволнованного дыхания мужчины за незапертыми французскими дверями внизу и не чувствует запаха его одеколона, когда он бесшумно проскальзывает в дом. Она засыпает.
Через мгновение Кейтлин резко просыпается. Девочка не понимает, что именно ее разбудило. Она садится в постели и прислушивается.
Тишина.
Однако Кейтлин чувствует: что-то не так. Она понимает это инстинктивно, но инстинкт так же реален, как бьющееся в груди сердце. Медленно и бесшумно девочка соскальзывает с кровати и ступает по деревянному полу.
Она неподвижно, как статуя, замирает у двери, приоткрытой на полфута. Хотя в спальне темно и лунный свет не проникает сквозь тяжелые шторы, на лестничной площадке есть высокое круглое витражное окно, через которое за порогом комнаты льется пугающее серебристое сияние.
Затаив дыхание, она прислушивается. Сквозь шум крови в ушах слышит, как распахивается дверь в спальню сестры. Пальцы Кейтлин сжимают прохладную латунную ручку, но инстинкт самосохранения удерживает ее от того, чтобы открыть дверь шире.
Тяжелые ровные шаги прорезают тишину. Это не сестра. Кейтлин не двигается. Не издает ни звука. Не моргает, когда видит Оливию. А потом появляется высокая широкоплечая фигура – слишком высокая и слишком широкоплечая, чтобы принадлежать кому-то, кроме мужчины.
От ужаса в животе Кейтлин разверзается пылающая бездна. Девочке не видно лица незнакомца: оно скрыто венецианской маской с длинным носом и нахмуренными бровями. Выглядит нелепо и сюрреалистично, словно в цирке. Лунный свет падает на нож возле горла сестры.
Страх вспыхивает в груди Кейтлин – его огонь угрожает обжечь горло и вырваться изо рта в лихорадочном крике. Через секунду нож исчезает в черной сумке через плечо. Мужчина в маске обхватывает Оливию сзади за шею рукой в перчатке и слегка поворачивает. Оказавшись лицом к двери спальни Кейтлин, Оливия поднимает голову. Их взгляды встречаются. Воспользовавшись тем, что мужчина отвлекся, Оливия поднимает дрожащий палец и прижимает к губам, приказывая сестре молчать. Руки Кейтлин взлетают ко рту, сдерживая рвущийся наружу крик. В ужасе она наблюдает, как мужчина достает из сумки другую венецианскую маску – темно-зеленую с золотым рисунком, как на обложке дневника, – и надевает на Оливию. Нож снова оказывается у ее горла. Сестру ведут вниз по лестнице. Кейтлин думает о солнце, опускающемся за горизонт и исчезающем в темноте.