– Бат – маленький город. – Мои слова повисают в воздухе.
Она улавливает смысл. Обдумывает. И понимает: фамилия Арден слишком тесно связана с исчезновением в Блоссом-Хилл-хаузе.
– Ясно. Что ж, я ничего не скажу другим родителям. Это никого не касается.
А вот журналисты очень долго делали нашу историю достоянием всей страны. Лакомились ею, обгладывая с костей всё мясо, пока ничего не осталось.
– Спасибо.
Мы снова замолкаем. Слышен только шорох карандаша по бумаге. Я действительно не хочу вспоминать пропавшую сестру с почти незнакомым человеком, но не знаю, как закончить разговор, не будучи грубой. В конце концов, я на работе. И должна вести себя как профессионал.
– Ты до сих пор рисуешь? – интересуется Лора.
Вопрос застает врасплох. Пульс почему-то учащается.
– Откуда ты знаешь?..
– Оливия всегда говорила нам, какая ты талантливая. Думаю, так и есть. – Она ободряюще улыбается. – Так ты рисуешь?
– Нет, не рисую, – вру я. Ее улыбка исчезает: я не облегчаю ей задачу, я вся состою из шипов и колючек. Я пытаюсь смягчить ситуацию. – Но спасибо, что спросила. Для меня очень важно услышать, что Оливия… – Я запинаюсь на ее имени. Я не так часто произношу его вслух. Когда ее похитили, в нашем доме его произносили тысячу раз в день, шептали с благоговением, как молитву. Я сглатываю комок в горле, улыбаюсь и начинаю заново: – Приятно слышать, что Оливия говорила обо мне.
– О, да, постоянно. Она…
– Мамочка! – Натали отодвигает стул и подбегает, размахивая рисунком над головой. – Готово! – Она сует листок Лоре и откидывает с лица выбившиеся пряди волос. – Можно мне сейчас что-нибудь поесть?
Они почти сразу уходят. Лора дает мне свой номер и говорит, что мы должны встретиться. Я с улыбкой соглашаюсь, хотя не собираюсь встречаться с ней вне школы. Звучит жестоко. Возможно, так и есть. Но я слишком часто искала утешения у тех, кто знал Оливию, словно пытаясь собрать ее по крупицам. И убеждалась, что для посторонних это золото дураков, потому что никто не знал ее так, как я. Даже Флоренс. У меня есть самые блестящие, самые драгоценные частички Оливии. Со временем на них появились отметины и вмятины – это правда, но они всё еще у меня. К тому же есть вопросы, на которые я не хочу отвечать. Вопросы о той ночи, которые задают из нездорового любопытства. О том, что я видела. Как всё случилось. И что я сделала или не сделала, чтобы предотвратить это. Меня снова и снова затягивает в прошлое.
Нет. Я больше не увижу Лору. Я достаю телефон, удаляю ее номер и сажусь за стол перед классом. Мне пришло сообщение от мамы.
Как ты, милая? Уже дома? X
Я получаю такие сообщения каждый день. Она волнуется. Она всегда волнуется. Она уверена, что судьба окажется достаточно жестока, чтобы забрать и меня. Я отвечаю раньше, чем получаю привычное настоятельное продолжение от папы – это тот редкий случай, когда он нарушает молчание и требует, чтобы я немедленно ответила маме. Я пишу, что со мной всё в порядке. Что я еще в школе, разбираюсь с бумагами, а потом поеду домой к Оскару. Я не говорю маме, что встречаюсь в городе с Флоренс за коктейлями. Что поеду домой на последнем автобусе. Она лишь всполошится, начнет беспокоиться еще больше, а это невыносимо.
Прямо в классе я переодеваюсь в захваченное с собой красное платье в горошек и прячу блузку и брюки-кюлоты в ящик стола. Этим летом у меня шесть недель отпуска, но я вернусь раньше, чтобы подготовиться к сентябрю.
Чтобы как-то убить время перед уходом, я сажусь за один из столов и переобуваюсь в белые босоножки на каблуках. Беру телефон и захожу в соцсети, чтобы проверить свой канал «Страсть к путешествиям в картинках». На прошлой неделе у меня была 41 тысяча подписчиков. С тех пор мой секретный проект набрал еще 300. Мне повезло: несколько крупных онлайн-аккаунтов и художественных новостных агентств поделились моими работами – набросками местных достопримечательностей и коллажами из винтажных тканей. Немного прошлого в настоящем.
Нажимаю на последний пост – мой самый продаваемый принт «Мост Палтни в городе Бат на закате»: небо, винтажная ткань в цветочек горчичного цвета. На фотографии изображение увеличено до формата А3 и снято перед самим мостом – моя рука видна только в правом нижнем углу. Я храню свою личность в тайне. Хочу, чтобы люди покупали мои работы потому, что они им нравятся, а не потому, что я сестра той самой пропавшей девочки Арден. Той, чье лицо мелькало в новостях несколько недель подряд после исчезновения. Просматриваю комментарии: самые радужные и хвалебные. Счастье растекается во мне как масло по горячему тосту.