Позже внуку была прочитана сказка на ночь. Женя попросил такую, «где Бабы-яги нет», и в Библии, конечно же, нашлась подходящая история.
Елизавета Петровна погасила свет в детской, плотно затворила за собой дверь и отправилась в комнату сына с невесткой. Говорить она намеревалась прежде всего с Васей, зная, что какие-то остатки влияния на него у нее все-таки сохранились. А Алла… Бог подскажет, как дальше быть.
Но разговор с самого начала пошел не так, как ей хотелось бы. Услышав про Бабу-ягу, Вася расхохотался, впрочем, тут же замолк, чтобы не потревожить детей.
Все ее доводы об опасности, грозящей мальчику, который не ходит к Богу, он встречал с улыбкой, потом сказал:
– Мама, мы же его окрестили. Значит, все в порядке. Женька пацан честный, добрый, не грешник, в общем. Таких Бог все равно защищает, ходят они в церковь или нет. Сама ведь знаешь.
Елизавета Петровна поджала губы. Вася говорил совсем не то. Ему бы одуматься. Как-никак, о его сыне речь идет, о родной кровинушке. Ей даже послышались Аллины нотки в Васином голосе.
«Муж и жена – одна сатана, – всплыло в голове, и Елизавета Петровна поспешно перекрестилась. – Изыди, нечистая сила!»
Успеха добиться ей так и не удалось. Словечком «посмотрим», брошенным сыном, обманываться не стоило, а ничего более конкретного он не сказал.
Елизавета Петровна тяжело поднялась со стула, пожелала сыну и невестке спокойной ночи и повернулась, чтобы выйти из комнаты. В душе она понимала, что пустила в ход старый прием, выставила себя жертвой, согласной на все, вынужденной подчиниться силе большинства. Лукавство, конечно. Женщина знала, что за это надо будет себя наказать, но потом, после. Что такое эта небольшая хитрость, если речь идет о душе внука?
– Давайте я помогу вам дойти, – сказала Алла и поднялась.
Их взгляды встретились, и Елизавете Петровне почудилось, что невестка смотрела на нее с притворным сочувствием, за которым пряталась насмешка. Ощущение это только усиливалось из-за того, что Алла глядела на нее сверху вниз, будучи где-то на голову выше.
– Ничего, – помолчав, сказала Елизавета Петровна. – Я дойду. Недалеко идти-то. Вы лучше сына своего доведите до прямой дорожки. Вот ему помощь нужна, да. Но вы же… – Не договорив, она махнула рукой и вышла из комнаты.
– Холодно было!.. – Женя лежал рядом с Любой в ее кровати, прижавшись к теплому боку сестры. – А потом она сказала, что пальцы мне отломает.
Люба улыбнулась, прекрасно зная, что брат этого не увидит. Какой он смешной! Бабу-ягу выдумал, а ведь все знают, что ее нет, как и Деда Мороза.
Хранить эту тайну девочке было труднее всего. Любое упоминание Нового года звучало для Любы как заклинание. Рот девчушки открывался сам собой, и на кончике языка повисали те самые, ставшие заветными, слова: «Никакого Деда Мороза нет. Это все ерунда!»
Люба прекрасно знала, что последует за этим. Она не раз видела, как зеленые глаза младшего брата широко распахивались и начинали заполняться слезами. Он понимал, что сестра, которой он верил без оглядки, не шутила. Губы мальчика дрожали и кривились, из груди поднимался тихий стон, который через секунду-другую превращался в оглушительный рев.
Картина эта возбуждала ее до крайности и вместе с тем ужасала.
Зимой на горке какой-то мальчик, на вид ровесник Любы, толкнул Женю так, что тот отлетел назад, шлепнулся на спину и ударился затылком об утоптанный снег. Брат не захотел уступать ему свою очередь. Женя заплакал не от боли, толстая шапка погасила удар, а от невозможности ответить обидчику.
Люба в тот момент уже сидела на ледянке, готовилась съезжать вниз. Она поймала взгляд брата и вдруг, сама того не осознавая, оказалась верхом на том мальчике. Пацан, весьма крупный для своих лет, закрывал голову руками и жалко скулил, даже не помышляя о сопротивлении.
Когда опешившие взрослые подоспели и разняли их, девочка увидела своего врага с расцарапанным в кровь лицом и порванной нижней губой. Она отвернулась и стала искать взглядом брата. Тот, уже успокоившийся, смотрел на сестру круглыми глазами, и девочка ощутила, что краснеет. Столько в них было восхищения и благодарности.
С того дня Любу еще не единожды подмывало убить Деда Мороза, но раз за разом он оставался жив.
– Чего же она тогда не отломала тебе пальцы?
– А я молчал. Очень страшно было.
Люба вздохнула. Нашел кого бояться – Бабу-ягу. Вот если бы это инопланетянка была, которая человеком притворилась – другое дело. Инопланетяне есть, это все знают. Их то и дело в кино показывают. А Бабу-ягу – только по телевизору, в старых фильмах, где все черно-белое.