Чувствуя, как лицо ее заливает краска (все же не каждый день услышишь в свой адрес столько лестных слов), Каркуша взволнованно смотрела на экран. Лысый ведущий, тем временем молниеносно переместившись в другой сектор, вручил микрофон пухленькой девушке, которая даже запрыгала на месте от нетерпения.
– Катя! Я – лидер группы поддержки Каркуши… То есть поддержки тебя, – немного смутившись, пояснила девушка. – Меня зовут Марина. В нашу группу уже записалось тысяча двести тридцать семь человек. Все они присылают свои голоса по Интернету. И это уже устаревшие цифры, после сегодняшнего эфира, я уверена, число твоих поклонников удвоится, а может быть, даже и утроится! Ты только прикинь, Катюха! Неужели ты окажешься настолько жестокой чувихой и разочаруешь такую мощную толпу? Не делай этого, мы все тебя просим! Вернись на ТВ! Вернись на шоу! Короче, Каркуша, возвращайся, нам всем тебя дико не хватает!
Девушка резко выкинула руку в сторону ведущего, а когда тот забрал микрофон, столь же резко опустилась, буквально рухнула на свое место, словно потеряв остатки сил.
– Ну а теперь слово тебе, Каркуша! – выкрикнула Алиса и сунула микрофон в Катину руку.
– Спасибо вам, ребята, всем, кто пришел сегодня в студию, чтобы меня поддержать, и всем тем, кто не смог прийти, но запомнил и полюбил меня за тот короткий срок, который я провела на проекте. – Стоило Каркуше заговорить, как вдруг она ощутила необыкновенный эмоциональный подъем. Сейчас Катя чувствовала себя уверенно и легко, так, словно для нее это было чем-то вполне обыденным и привычным – разговаривать посредством телекамер с целой толпой собственных поклонников. – И хотя сегодняшнее событие для меня полный сюрприз, – спокойно продолжала она, – сейчас я чувствую себя по-настоящему счастливой. Вот только… когда вы начали бросать в Рому яйца… Я не знаю, кто это придумал, но это точно не очень хороший человек. Скорее всего, яйца вам раздали в студии и даже сказали, после каких слов их надо бросать. Но как бы вы ни относились к Роме, унижать человека нельзя ни при каких обстоятельствах. Когда это произошло, мое сердце сжалось от жалости. Мне больно видеть Рому сидящим под колпаком из бронированного стекла, больно видеть его затравленный взгляд, слышать его дрожащий от неуверенности голос…
В этот момент камера переместилась на Романа, и Каркуша увидела, что тот сидит с низко опущенной головой. Конечно, она могла допустить, что все это игра, что Рома просто исполняет кем-то предписанную ему роль, ведет себя, следуя указаниям режиссера, или продюсера, или кого-то еще. Но сердце все равно больно сжималось при одном только взгляде на его ссутуленную спину, поджатые ноги, склоненную голову…
– В общем, – после небольшой паузы вновь заговорила Катя, – если вы и вправду так хотите, чтобы я вернулась…
Студия загудела.
– Вы должны потребовать, чтобы этот колпак немедленно убрали!
После этих слов зрители повскакивали со своих мест и принялись скандировать:
– Уб-рать кол-пак! Уб-рать кол-пак!
Тут же невесть откуда в студии появились рабочие в униформе. Катя насчитала пять человек. В мгновение ока рабочие разобрали цилиндр на пять или шесть фрагментов, и в следующий миг студия громко приветствовала освобожденного и счастливо улыбающегося Романа.
– И еще одна просьба, вернее, не просьба даже! – Теперь, чтобы заглушить возбужденные возгласы, Каркуша вынуждена была кричать. – Не обижайте его! Если вы хотите, чтобы я вернулась, вы не должны обижать Рому! Это мое условие! Потому что легче всего осудить кого-то, а потом возненавидеть. И гораздо трудней постараться понять человека, заставить себя почувствовать то, что чувствовал он, когда совершал поступок, за который его потом осудила и возненавидела толпа… Простите меня за это слово «толпа». Я не хотела обидеть вас! Потому что каждый из вас – личность. Противоречивая и единственная в своем роде. И каждый из вас достоин уважения и любви! И я хочу, я всем сердцем хочу, чтобы вы поняли: Рома тоже личность! И чтобы он ни сделал, никто из вас не вправе его осуждать! Рома, как каждый из нас, достоин уважения и любви. И даже если он совершил на проекте ошибку, он должен сам ее исправить. Давайте дадим ему этот шанс! Я считаю, что мы не имеем права лишать Рому возможности доказать, что он никакой не подлец, а нормальный парень, который просто оступился, совершил ошибку. – Каркуша набрала полные легкие воздуха, затем с шумом выдохнула его, тряхнула постоянно спадавшей на глаза челкой и, немного сбавив обороты, проговорила: – Вот почему я готова изменить свое решение. Я вернусь на шоу, только если вы простите Рому. Простите искренне, а не по принуждению. Простите его от чистого сердца, так, как это сделала я.
Трудно найти хоть сколько-нибудь подходящие слова, чтобы передать реакцию студии на пламенную, полную подлинной боли и горечи речь Каркуши. Но едва она успела произнести последнее слово, как началось нечто невообразимое. Зал буквально взорвался, поднявшись в едином порыве. Сквозь гул, крики, свист и улюлюканье ясно можно было расслышать лишь одно-единственное слово. И слово это означало ее имя. Не прозвище, которое хоть и было милым и обаятельным, но тем не менее часто раздражало девушку, потому что казалось намертво приросшим к ней, а ее настоящее, такое простое и теплое имя – Катя.
– Ка-тя! Ка-тя! Ка-тя! – ревела студия, а над головами раскачивались многочисленные плакаты и лозунги.
4
– Как, прямо сейчас? – Каркуша недоуменно уставилась на Алису. – Нет, это невозможно… Я должна предупредить родителей, собрать вещи… И вообще, я не готова, я так не могу…
– Прекрати, – отрезала Алиса. – Тебя ведь никто за язык не тянул. Ты приняла решение, и никто на тебя не давил, а это значит, что надо быть последовательной.
Теперь интонации Алисиного голоса изменились. Стоило только телемосту закончиться, как режиссер заговорила с Катей резко и даже с некоторой долей раздражения. Словно Каркуша была обязана повиноваться и беспрекословно выполнять любое, даже самое нелепое распоряжение Алисы. А именно таким, до крайности нелепым и глупым, казалось Кате категоричное требование режиссера отправиться на проект немедленно, вместе со съемочной группой телемоста.
– Ты пойми, – настаивала Алиса, – если у тебя на сегодняшний день образовалась пара сотен поклонников, это вовсе не означает, что они будут помнить о тебе вечность или даже месяц. Через две недели все забудут, кто она такая есть, Каркуша. Понимаешь? Интерес поклонников надо поддерживать, его надо разжигать, надо постоянно подкидывать дровишки в огонь их любви.
– Я к этому не стремилась, – отчаянно сопротивлялась Катя. – Мне не нужны были поклонники, я совсем не думала об этом, и то, что они появились, для меня полная неожиданность.
– Ты хочешь сказать, тебе неприятно осознавать, что твое имя не сходит с уст нескольких тысяч парней и девчонок? – Глаза Алисы превратились в узкие щелочки.
– Во-первых, мне кажется, это преувеличение – насчет «не сходит с уст». Просто эффектная фраза…
– Фраза не фраза, – перебила Алиса, – а суть от этого не меняется. И не ври, что, когда ты смотришь по телевизору на лица своих поклонников, сердце твое не замирает от счастья, а потом не начинает бешено колотиться, выскакивая из груди.