Но разве кого-то из нас это волнует?
Сок стекает по кисти, запястью, дорожкой убегая под рукав рубашки, где достать его будет сложней. Неотрывно веду языком по горячим следам, пристально вглядываясь в его горящие глаза, которые являются единственным источником эмоций на его лице… Прежняя улыбка появляется столь редко, что я могу забыть о ней, но это не выходит: в памяти ещё свежи воспоминания.
— Мелло, — тихо, почти шепотом произносит моё имя, будто бы утверждая моё присутствие тут.
Специально вдавливает пальцы в оставшийся огрызок, выжимая из фрукта последние капли, что остались в нём.
Один миг…
И напоминание о еде безжалостно сброшено с крыши, во время полета с которой, не успев долететь до земли, его подхватывает стая ворон, раздирая на мельчайшие кусочки своими острыми клювами.
— Что-то хотел? — спрашиваю, огибая парапет и в это же время наблюдая, как ножик убирают за пояс так, что остается видна одна рукоять.
Как-то я пытался сыграть с ним в «слепого», стараясь незаметно, хотя бы на долю секунды коснуться этого орудия, но все попытки оставались безрезультатными, после чего блестящая острая поверхность приставлялась к моему горлу, в поглощающем победном смехе. Можно было бы вновь попробовать этот маневр, чтобы заполучить его эмоции, насытиться ими, но мне не хочется отдавать такую слабину в его руки.
Подходит совсем близко, откровенно смотря прямо в глаза, и, словно голодная рысь при виде своей добычи, перед которой захлопнулась невидимая клетка, облизывается одними зрачками, блеск в которых становится всё заметнее по мере старательного приближения.
— Хотел вернуть тебе, — достает заткнутое за пояс оружие, моё оружие. Глаза, кажется, выдают собственное удивление, из-за чего тут же следует объяснение. — Найти его было не так просто, но я смог выйти на тех, с кем тебе недавно пришлось столкнуться в неравном бою, — скалюсь, забирая оружие и, отодвинув шлейку латексных штанов, заправляю оружие, надежно закрепляя там.
Никогда не забуду этот день, крупная подстава, в которую мне довелось попасть первый раз в своей жизни: закрытый бункер, целая мафия, непонятные требования и резня, не помню, как уносил оттуда ноги, забирая вместе с собой жизни людей и оставляя взамен один из своих стволов.
— Я должен поблагодарить тебя? — безразлично пожимает плечами, заставляя в миллионный раз меня поверить в искренность его действий.
— Не должен, — улыбается, отстраняясь, чтобы спрятать глаза.
Тот миг, когда сентиментальность на его лице не скрыть никакими способами.
Реплика остается без ответа, впрочем так происходит каждый раз, когда это чертово создание задевает меня за живое: знаю же, что должен сказать это чертово «спасибо», но не могу, просто не срывается с языка.
Выбивая из трясины собственных мыслей…
Без предупреждений.
Без возможности ответить.
Резко проводит ногтями по открытой ключице… оставляя багровые полосы, налитые жизненным соком…
Кровь.
Разделяясь на несколько тонких дорожек, щекоча, стекает, пачкая рубашку цвета мокрого асфальта, отчего создается впечатление, что на нём только что сбили кошку, безрассудно скрывшись с места преступления, как будто за это сажают. Мэтт подхватывает пальцами алую жидкость, поднося к губам и пробуя на вкус то, что и так уже знакомо. Сумасшествие.
Отхожу, прислоняясь к стене, оседая на грязный бетон, из копны белых волос, занавесивших моё лицо, слежу за его действиями. Долго ждать не заставляет, выбрасывая начатую сигарету, подходит ближе, присаживаясь напротив.
— И всё же, как ты смог найти его? Ни за что не поверю, что запачкал руки в крови, — ехидно улыбается, поглядывая на свои руки, на которых остались запекшиеся следы.
— Не поверишь?
Поднимаю свой взгляд к темно-серой стене, на которую уже опустилась тень от заката, что огнем тлел на краю неба.
— Поставлю вопрос иначе: ты никого не убивал, никогда, так как же так получилось, что ты достал его? — снова этот невинный взгляд, который комом стоит у меня в горле, прекрасно зная, что именно его-то он от меня и ждёт.
— Не забывай о моих способностях, я с горе-убийцей прожил несколько лет, научился многим приёмам, чтобы избежать вывихнутой челюсти, — запускает ладонь в копну медных волос, прислоняясь макушкой к грязной стене.
— Обхохочешься, — пальцы снова тянутся за шлейку кармана, где покоится смятая и грязная пачка старых сигарет, что давно уже не выпускают на заводах. Темно-желтая палочка касается губ владельца, а я без всякой команды подношу огонь, что заставляет на мгновенье осветить своим пламенем Его лицо. Такое благородное… аристократическое лицо… — Я весь во внимании, — опускаю руку с зажигалкой на свое колено, изредка проводя большим пальцем по колесику, заставляя издавать противный режущий звук.