Одуревший от горячего воздуха и теплого пива механик парохода «Рассвет», Иван Бородулин, стоял, прислонившись к огромному окну шикарной парикмахерской под Думой. Лениво подняв к глазам руку, он посмотрел на циферблат: стрелки на «Лонжине» увязли на шести часах. Слишком рано, чтобы идти на танцы или в кафе. Он безразлично смотрел на женщин, входивших в цирюльню, и, убивая время, разглядывал их через стекло. В искусных руках виртуозов-парикмахеров женщины преображались прямо на глазах, и как бабочки из куколок, выпархивали из дверей навстречу ожидавшим их мужчинам, обдавая Ивана ароматом «Леригана». Хорошенькая миниатюрная блондиночка лет двадцати пяти вышла из парикмахерской, как на сцену, легким движением поправила новенькую прическу, на секунду задержала взгляд на фигуре взбодрившегося механика и растворилась в густой толпе.
Здесь ничего не отколется, подумал Бородулин разочарованно, у всех девушек вечер распланирован, иначе зачем бы им так прихорашиваться. Эта, абсолютно мужская, логика натолкнула его на мысль искать знакомства в другом месте. Иван хотел уже было стронуться и направиться в «Метрополь», как вдруг услышал слева низкий голос:
— Мужчина, не найдется закурить?
Довольно густой баритон принадлежал высокой плотной женщине лет тридцати. Крупные фестоны коротких каштановых волос обрамляли чистое крутое лицо. Чуть раскосые таза лукаво смотрели на механика, коричневая «мушка» на правой щеке придавала лицу особую пикантность. Несколько неловко, как с чужого плеча, сидело на крупной фигуре длинное, по щиколотки, крепдешиновое платье.
Пауза затянулась, пока Иван с любопытством рассматривал странную незнакомку, но она его не торопила, поощряя взглядом явный к ней интерес. Спохватившись, он достал желтую коробку папирос «Сохо» с изображенной на ней экзотической женской головкой. Женщина перекинула длинную сумочку из одной руки в другую, изящным движением взяла папиросу и прикурила:
— Благодарю, вы очень любезны, — улыбнулась она. Низкий голос, который в первый момент вызвал у Ивана недоумение, гармонировал с ее внешностью и крупной фигурой.
— Приятно познакомиться, — осклабился Бородулин, невольно бросив взгляд на ее пышный бюст.
— Вы моряк?
— Да, торговый флот. А как вас зовут?
— Как интересно, — восторженно ахнула женщина, — сколько стран повидали!.. Шура, — она протянула руку. Крепкая ладонь сжала кисть моряка.
— Иван. Побывал кое-где, могу рассказать. Только где?.. На улице очень жарко. Может, в кафе? — но видя нерешительность Шуры, предложил, — а может быть, все-таки в Сад Нардома?
— А мне все равно, вечер свободный… Лучше бы где-нибудь посидеть… Здесь недалеко живет подруга, можно у нее.
— Идет! Зайдем в Елисеевский, возьмем вина.
Шура засмеялась, подхватила Бородулина под руку, и парочка влилась в живой поток вечерней толпы.
Из магазина повернули на Садовую, вошли во двор второго от угла дома. Шура остановилась, показывая на обшарпанную дверь парадной: «Пришли».
Перекошенная дверь открылась со скрежетом, оставив на земле широкую борозду. В парадной было сумрачно. Запыленное, не мытое несколько лет окно, с трудом пропускало дневной свет. Из открытого подвала в ноздри ударило душной многолетней сыростью. В темноте Иван споткнулся о выщербленную невысокую ступеньку и едва не выронил бутылку:
— А, черт! Чуть не разбил! На какой этаж?
— На второй. Подожди, Ваня, отвернись, я поправлю чулок.
Иван отвернулся к тусклому окну, прислушиваясь к шороху платья. Щелкнул замочек дамской сумочки. Через секунду от страшного удара по затылку механик упал сначала на колени, а затем всем телом грохнулся на каменную площадку…
…Очнулся Иван от холода в правом боку, на котором лежал. В голове звенело…. Проведя рукой по лицу, он размазал тонкую струйку крови, стекавшую с затылка. Бородулин сел и сразу же отвалился спиной к стене. Перед глазами, как от брошенного в воду камня, пошли цветные круги, и его вырвало.
Бутылки вина не было, не было и осколков. Наверное, упав, он так и не выпустил ее из руки. Иван схватил себя за запястье: часы исчезли. Вывернутый наружу карман форменки был пуст: ни денег, ни документов.