— Я, Вася, я, — тихо подтвердил Михайлов.
— Это ж Шура! — призывая в свидетели следователя и инспектора закричал парень.
Туманов засмеялся:
— Как видишь. Шура, то бишь Александр Михайлов.
— Так мы же… с ней… с ним… — парень был совершенно убит этим открытием. Он густо покраснел, потом вскочил и, если бы не мгновенная реакция Шевченко, бросился бы с кулаками на Михайлова, которого, похоже, такая вспышка совсем не удивила. Михайлов спокойно сидел, насмешливо глядя на Васю.
— Вы что же, так и не разобрались вчера, что это мужчина? — иронически спросил Туманов. Вася потупился и едва слышно пробормотал:
— Пьяный был, — он с трудом пришел в себя, изучающе стал разглядывать Михайлова, — а можно спросить ее… его? Ты меня за кого принимаешь? Да чтоб я с мужиком… Что будет, если кто узнает?… — парень сокрушенно покачал головой и сильно стукнул себя по колену, — ну и дурак. А ты-то о чем думала?
— Мужчина я, Вася, — вкрадчиво произнес Михайлов.
Туманов и Шевченко наблюдали эту сцену, сочувственно глядя на парня. Пять минут назад они сами были в весьма нелепом положении.
— Итак, — официальным тоном спросил следователь, — вы подтверждаете, что Михайлов украл у вас деньги?
— Подтверждаю, — буркнул Вася.
— А вы, Михайлов, признаете кражу?
— Признаю.
Оба расписались в протоколе.
— Вы, Нестеров, — кивнул Туманов Васе, — можете быть свободны. Ну, и несет же от вас перегаром. Немедленно поезжайте домой. А вы, Михайлов, поедете с нами, будем делать обыск у вас дома.
Понятые, сердитая старуха-соседка, все время что-то бормотавшая, и усатый дворник, сидя в углу комнаты Михайлова, следили за каждым движением работников милиции. На столе росла груда вещей, извлекаемых из шкафа, из-под кровати, из ящика стола, найденных под матрацем, в карманах одежды и даже в обуви: портсигары, портмоне, наручные часы, деньги.
— Доигрался, — сердито прошипела старуха и погрозила костлявым кулаком Михайлову, — где это видано, чтобы мужик бабье платье носил.
— А часто Михайлов так одевался? — спросил ее Туманов.
— Я-то видала раза два всего, а по разговорам — часто. Так разве ж его уследишь. Он как шмыргнет из двери и прямо на улицу. А вот мужиков водил много, все молодые, красивые.
— Ну, и как?
— Что как? Все тихо было, но разок другой пошумят. Не поймешь, из-за чего… А на утро, глядишь, он-то, — кивнула она на соседа, — с фингалом. Эх, Шурка, что же ты наделал!
— Тихоновна, я тебя не обижал, правда? Ты мне потом организуй передачу.
Старуха поохала и согласно закивала головой:
— Да чего уж там. Чай, люди мы.
Скрипнула дверь, в комнату заглянула любопытная детская рожица, но встретив грозный взгляд Шевченко, исчезла. Следователь раскрыл планшет, приладил его на колени и приготовился писать протокол обыска:
— Михайлов, рассказывайте, чьи это вещи?
— Подарки, мои, стало быть, чьи же еще.
В углу возмущенно засопел дворник, соседка опять забормотала.
— А зачем вам столько часов? Сколько их здесь — пять. Так зачем столько?
— Не отказываться же от подарка. Думал, продам, да не успел.
— У вас обнаружено три парика, женские платья, туфли. Объясните, как использовали эту бутафорию?
Михайлов вдохновенно стал рассказывать о своих «женских» похождениях, ему льстило изумленное внимание слушателей. Сцены с переодеванием он описывал с наибольшим воодушевлением, подробно объясняя, в каком виде и у каких мужчин он пользовался наибольшим успехом. Насытившись излияниями Михайлова, следователь прервал его, спросив, откуда у него часы «Лонжин».
Легкая тень пробежала по лицу арестованного, и он быстро ответил, что их подарил один мужик, недавно, недели две назад, инженер, зовут то ли Виктор, то ли Владимир.
Через два дня Иван Бородулин был вызван в Управление милиции. На столе следователя лежали три пары часов «Лонжин». Свои часы он узнал сразу и обрадовался:
— Они! Мои. Смотрите, на корпусе снизу зазубрина, ударился в прошлом году рукой о стальную переборку.
Эта примета совпадала с тем, что он написал в своем заявлении о совершенном на него нападении.
— А что, Шуру нашли?
— Сейчас предъявим вам ее на опознание.
В соседней комнате сидели три женщины: две шатенки и одна брюнетка, крупного телосложения, все с короткими прическами. Как только Бородулин увидел их, сразу же показал на Михайлова:
— Вот она, Шура, только у нее нет «мушки» на щеке.
— Назовите себя, — приказал следователь.