— Станислав Васильевич, имей в виду, тогда я буду вынуждена тебя допросить.
— Людмила Кирилловна, о чем речь, разумеется. Но ведь можно дать показания и собственноручно. УПК это позволяет. Дай бланк протокола допроса, они же не строгой отчетности. А я тебе его представлю с текстом.
— Пожалуйста. Заинтриговал ты меня, Стас. Если поможешь раскрыть дело, кто же станет возражать. Хотя я не понимаю, что ты в нем такое обнаружил, чего никто не знает.
— И еще. Сможешь организовать по моему звонку немедленный вызов оперативника, следователя, эксперта для получения доказательств? Или как всегда: того нет, этот уехал, бензин кончился?
— Я смотрю, ты серьезно… Попробую, чтобы все было под рукой… Если происшествий не случится каких-нибудь. Так, значит, послезавтра. А вдруг звонка не будет?
— Будет, — твердо заявил Арнаутский, — в любом случае. Если не в это время, то попозже. У тебя обед когда?
— О чем ты говоришь? Какой обед? Кофе, бутерброды в кабинете. Нормально, привыкла уже.
— Зато стройная, как всегда. Ну, тогда порядок. Подробности потом.
— Стасик, не шали, а то Светка мне устроит, — погрозила пальчиком Зайцева.
— А я так и не понял, — опять сменил тему Арнаутский, — так ты против или нет?
— Я же сказала, что буду ждать звонка.
— Да нет, я о другом: против отмены смертной казни?
— Вот прицепился, а сам-то как думаешь?
— Я, Людочка, в больших сомнениях. Если бы на днях не подвернулся Закон Божий, шестая заповедь «Не убий», то ответил бы определенно — за отмену, но за пожизненное заключение. А теперь не знаю. Библия — это не только достояние верующих. Это же народная мудрость, накопленная веками. Я сделал для себя открытие: заповедь, запрещающая любое насилие, однозначно осуждая лишение жизни, убийство и самоубийство, все-таки признает два случая убийства незаконопреступными, то есть допускает две ситуации убийства. Убийство врага на войне и смертная казнь преступника.
— Ну да? — брови Зайцевой взлетели вверх. — Я не знала этого.
— Больше того, как гласит комментарий к Закону Божьему, в исключительных случаях смертная казнь для самого преступника является, по существу, высшим и единственным средством покаяния. Вот почему у меня осложнилось отношение к этой проблеме. Похоже, не избежать нам всенародного референдума. И тогда, если голоса разделятся поровну или даже против отмены будет несколько, ненамного, больше, решение властей будет воспринято по крайней мере с пониманием.
В «Апрашке», этом истинном воплощении предельно свободной торговли, можно было купить все. Туда и направился Арнаутский, в костюме и галстуке, с дипломатом в руках. Инородным телом он ввинтился в безграничную толпу и сделал пару огромных кругов, затем парочку кругов поменьше вокруг пятачка, где сосредоточились пацаны с фанерками на шее. Он явно привлек к себе их внимание своей неординарной внешностью. Стаса можно было принять и за лоха-интеллигента, которому можно всучить любую дорогую безделицу, и за оперативника, переодетого под младшего научного сотрудника. Арнаутский не заметил, как продавцы несколько раз скучковались, перекинулись на его счет какими-то репликами. Наконец, к нему направился, раздвигая приценивающихся покупателей и просто ротозеев, востроносенький мальчишка лет шестнадцати.
— Дяденька, чего хотите, может, помочь?
— Да я сам уж как-нибудь.
— Вы, наверное, здесь впервые. Не весь товар на виду. Вам чего? — повторил он вопрос.
— Лекарство нужно, клофелин называется.
— Идемте туда.
Мальчишка подвел Арнаутского к высокому парню лет тридцати, закованному в кожаный реглан. Парень оценивающе посмотрел и лениво спросил:
— Клофелин?
— Еще кое-что…
Кожаный понял:
— Пескарь, сходи к тем клиентам, видишь мучаются, перебирают куртки, помоги. — И вновь к Стасу: — Что еще?
— Наручники.
— Ствол?
— Нет, не надо.
— Квартира?
— В каком смысле?
— Нужна квартира, чтоб с телкой пообщаться?
Это предложение было неожиданным, но очень кстати. Арнаутский еще не определился, где осуществить задуманное.
— …Не плохо бы… Но мне всего на два дня… И чтобы нормальная…
— Не бомжовская?
— Ну да, и с телефоном.
Клиент подходящий, решил парень, и сказал:
— Пойдем в тот голубой ларек, там хозяин, все вопросы решим. Но расчет в баксах.
— Само собой… Но не надолго, а то меня тут ждут, — на всякий случай подстраховался Арнаутский.
— Мы работаем честно, — усмехнулся кожаный. — Нам осложнения не нужны.