— Не знаю, — покачал головой Снегирев, — мне Ваня с самого начала письма слал: мол, так не оставим, будем за тебя биться.
— Да кто такой Ванька — и кто такой Николай Захарович Локтев? Ты сам подумай: у кого возможностей больше!
— У Вани больше. Только он просил никому об этом не говорить. Но Ваня — большой человек и сын большого человека. Его отец руководит нефтегазовой компанией. Ванька здесь, в Глинске, с дедушкой жил, как ты помнишь, а мать его работала в Москве, в частном доме трудилась. Ее туда мой отец сосватал, мол, хорошие люди, платить будут много. Ну и хозяин очень быстро в нее влюбился. Его собственная жена была больная. То есть вообще она умирала… Вот девушку-медсестру из Глинска и взяли в богатый дом ухаживать за умирающей. И так получилось, что та женщина сама упросила молодую сиделку не бросать ее мужа… Бывает и такое. Вот так на свет Ванька и появился. Сейчас его мама и отец расписались официально. Давно уже: еще до того, как Ваня в Москву учиться уехал. С ними жил и продолжает жить. Хотя сейчас он больше в Сибири сидит, откуда они нефть и газ качают… Теперь Иван в компании отца вице-президентом. И мой отец там же работал, занимался геологоразведкой, пока не разбился с вертолетом вместе…
Снегирев взял из руки бывшей одноклассницы стакан и посмотрел на его содержимое.
— Что-то ты мне помногу наливаешь.
— Так это за маму пили, сейчас за отца твоего…
Алексей кивнул и выпил залпом. После чего поморщился и прижал к носу тыльную сторону ладони.
— А помнишь, как мы с тобой после последнего звонка сюда прибежали? — напомнила Валя. — Только ты и я. У нас была бутылка сухого, и мы ее по очереди из горлышка. Закуски не было никакой, и ты так же занюхивал ладошкой. А потом мы целовались…
— Не помню. Как вино пили помню, а что целовались…
— Не помнишь, и ладно. Шахова тогда сразу после торжественной части сбежала: ее Костя Локтев ждал на джипе…
— Все! — остановил ее Алексей. — Забыли про это!
— Так я и не помню. Просто к слову пришлось… А ты закусывай лучше. Когда хоть последний раз ел?
— Вчера в поезде. Попутчица угостила. Узнала, что я освободился, сбегала в вагон-ресторан и принесла чего-то: картошки жареной и котлеты. У нее сын тоже сидит. Она как раз со свиданки с ним возвращалась. Он за драку сидит, то есть за нанесение телесных повреждений средней тяжести. Что-то у меня голова закружилась. Я же вообще не пью.
— А ты ложись, — шепнула Валентина, обнимая его и укладывая на диван, — ложись, а я тебя одеялком укрою.
Лешка закрыл глаза, почувствовал, как бывшая одноклассница ложится рядом, как она обнимает его, но только на ней почему-то уже нет никакой одежды.
— Валька, — попросил он, — дай мне поспать немножко.
— Хорошо, хорошо, — прошептала она, стаскивая с него футболку, — ты спи и ни о чем не думай…
Но думать надо всегда, а не только когда работаешь у пилорамы или стоишь дневальным по отряду. А то начнешь считать годы, месяцы и дни, представляя, сколь же тебе осталось. А так и свихнуться можно.
Соболева дышала тяжело и часто, шептала что-то, касаясь губами его уха… Затем стала стонать, вонзая ногти в его плечи…
Потом он сидел на диване и ел оливки, доставая их пальцами из банки. Голая Соболева лежала, положив голову на его колени.
— Я же, Лешенька, тебя давно люблю. Со второго класса люблю. Но ты все на Миланочку свою глядел. А я ее так ненавидела — ты бы знал! А она меня лучшей подругой считала.
— Успокойся, — Алексей погладил ее по голове, — не считала она тебя лучшей подругой. У нее вообще подруг не было.
— Это правда. Она себя королевой мнила. И когда начались нападения на девушек, она сказала, и не только мне: «Это на меня идет охота». Я ответила, мол, кому ты нужна. Но напали и на нее, и на меня.
— Про нее я не знал.
— Все девочки из календаря подверглись насилию. Причем не только у нас в Глинске, но и в других городах. Этот гад знал, куда все разбежались. Менты не могли понять, откуда у него такая информация. А потом уж ты подвернулся, потому что кто-то сказал, что красный мотоцикл и черный шлем на голове… А еще нож нашли в этом самом гараже и платье этой соседской девочки. Потом сказали, что ты сознался.
— Я не сознался. Хотя меня ломали на это. Местный адвокат Вальдсон советовал взять вину, тогда он договорится со следствием и с судом, чтобы назначили минимальный срок. А потом Жуков прислал другого адвоката, и его тоже начали запугивать. И на Настю давили: мол, это сосед твой сделал, уже доказано: тебе надо только опознать его. Но она ни в какую…