расставание. То же самое рождение приносит и боль, и покой. Правда и полуправда
зачастую едут в одном седле. (О да, Иаков, добро и хула могут слететь с тех же самых
уст.)
«Если бы жизнь была немножко проще, - рассуждаем мы. - Более предсказуема».
Но увы. Даже для лучших из нас жизнь похожа на стремительные американские горки с
крутыми виражами и пикирующими спусками.
Может быть, поэтому во всех нас есть беспокоящая неуверенность, что-то вроде
хронического заболевания психики. О, её можно как-то скрыть под рубашкой и
костюмом в полоску, но тревога о будущем всё же остаётся. Разве многие из нас не
живут с чувством страха перед неизвестным? Разве многих из нас не страшит тот
ужасный день, когда тонкий занавес, отделяющий нас от зла, может отдёрнуться и, споткнувшись, мы ввалимся в него. Убийство. Изнасилование. Рак. Смерть. Нас, как
охотник, преследует гнетущее сознание того, что мы не свободны от жизненных
неудач и опасностей. Это та самая сверхъестественная несовместимость, из-за
которой мы в той или иной степени живём, как бы сидя на краешке стула.
Именно в этой несовместимости Господь провёл свой самый возвышенный час.
Действительно, никогда непристойность не подходила так близко к святости, как это
случилось на Голгофе. Никогда всё хорошее, что есть в мире, не сплеталось со злом
61
так крепко, как сплелось на кресте. Действительно, никогда праведное так тесно не
было сопряжено с дурным, как это случилось, когда распятый на кресте Иисус висел
между небом и землёй
Бог на кресте. Человеческая сущность - в самом худшем своём проявлении.
Божественность - на высоте.
Как правило, у креста говорится что-то о несообразности. Что-то
обнадёживающее. Что-то исцеляющее. Приводят доводы того, как сообразность
боролась с несообразностью и одержала победу. Кроме того, что-то говорится о
самом Боге.
Злобному миру не подставить подножку Господу. Наша слабая вера и глубина
наших падений не приводят Его в изумление. Мы не можем удивить Господа своей
жестокостью. Он знает положение вещей в мире... и всё-таки любит его. Потому что, как только мы найдём место, где Господь никогда не должен быть (как это было на
кресте), мы вновь видим: Он - там, во плоти.
Лев из колена иудина
Дверь заперта. Наглухо закрыта. Может быть, даже подпёрта стулом. В комнате
сидят десять перепуганных скитальцев, чьё душевное состояние мечется от веры к
страху.
Окидывая их взглядом, навряд ли примешь их за тех, кто вот-вот заставят кипеть
котёл истории. Необразованные. Смущенные. С мозолистыми руками. Сильным
местным акцентом. Мало уважаемые обществом. Мало знающее мир. Не имеющие
денег. Потерявшие руководителя... И так далее, и так далее.
Никто, глядя на эту пеструю компанию, не рискнул бы поставить слишком много
на их будущее. Но что-то происходит с человеком, если он становится свидетелем, как
кто-то восстал из мёртвых. Что-то переворачивается в душе каждого, кто стоял в
непосредственной близости от Господа. Это возбуждает сильнее, чем золотая
лихорадка, и держит крепче, чем страсть
А началось всё с десяти человек, запинающихся и заикающихся от неуверенности
в себе. И хотя дверь заперта, Он всё ещё пребывает среди них. «Как послал Меня
Отец, так и Я посылаю вас». (50)
И Он действительно послал их. Порты. Постоялые дворы. Корабли. Синагоги.
Тюрьмы. Дворцы. Они шли повсюду. Одев плащи с капюшонами, они несли послание
Назаретянина по свету. Они заражали других Его словом. Они были живым
организмом. Их невозможно было остановить. Необразованные странники, которые
перетрясли историю, как хозяйка трясёт половик.
Боже, как грандиозно было бы увидеть это вновь?!
Многие считают, это невозможным. Мир слишком суров. Стал слишком мирским.
Слишком постхристианским. «Это время информации, а не возрождения». Поэтому от
страха перед миром мы наглухо закрываем двери. А в результате мир во многом
становится неприкасаемым и невежественным. Более половины населения земного
шара едва ли слышали историю о Мессии, ещё меньше изучают её. Те же верующие, 62
что отошли от веры, часто возвращаются измученные, с израненными душами, онемевшие от неполадок и отчаявшиеся в нужде. Что же нужно предпринять, чтобы
вновь разжечь огонь? Ведь как-то сделали это те парни из комнаты Тайной Вечери. Они
разожгли его, не ленясь и без оговорок. Для них было вполне очевидно следующее: