— У вас, Ранхил, это в крови — манипулировать людьми, — отозвался Лагерра. — И вообще, ты забываешься! Сама посуди, я ходил к нему, просил об изменении расписания, которое у него уже было готово и сдано, а сейчас я пойду и скажу, что одна студентка передумала и просит вернуть ее в список?
— Примерно так, — губы сами собой растянулись в наивной улыбке под офигевающий взгляд крестного.
Некоторое время он походил на карася, открывая и закрывая рот. Не найдя, что мне ответить, Лагерра просто махнул рукой и пробурчал:
— Ладно, я схожу к нему. Только я ничего не обещаю!
— И-и-и! — я повисла у крестного на шее, визжа от радости и сбрасывая со стоящего между нами стола письменные принадлежности. — Ты самый лучший крестный на свете! Самый настоящий фей!
— Иди на занятия, — включился куратор. — Ты меня слышала, я ничего не обещал.
— Конечно-конечно, — ответила я, выскакивал за дверь, пока Лагерра не передумал.
Встречающиеся по дороге студенты и преподаватели смотрели очень подозрительно на то, как я выбегаю из учебной части, и вприпрыжку направляюсь на следующую пару.
Куратор решил, что у него дежавю. Снова спортзал, снова тренерские выкрики, от которых горят уши, и снова это постыдное желание сбежать куда подальше. Лианетта вьет из него веревки, но что поделать, если она — единственный ребенок его покойной сестры, Иветта наверняка обиделась бы на него за нежелание помочь девочке. Не мог он собственными руками уничтожить возможность Лиа осуществить ее давнюю мечту — отправиться вместе с отцом в путешествие. Да, Георг хорошо придумал, пусть она пройдет вместе с Агелларом курсы по выживанию, ведь путешествия на самом деле бывают опасными. А там уже Ранхил сам поймет, насколько выросла его вечно юная для него дочурка. И пусть ей будет нелегко с тренером, Лагерра сделает все от него зависящее, а результат всё равно зависит от нее самой и от ее желания выполнить условие.
Куратор даже почувствовал себя уверенным в себе и своей победе над Агелларом, приосанился и поднял голову повыше, но ровно до того момента, пока в дверях не показался тренер. Лагерра сдулся как проколотый воздушный шарик.
— Если вы заставите меня снова переписывать расписание, я заставлю вас отжаться полсотни раз, — вместо приветствия начал тренер.
— Простите? — растерялся куратор, мысленно прикидывая, когда это он последний раз принимал упор лежа и какой результат у него тогда получился. Припомнить не удалось.
— Зачем вы пришли? — задал вопрос Агеллар, но стоять и слушать он явно не собирался. Он спокойно прошел мимо куратора в каморку, заставив его семенить следом.
— Рейн Агеллар, совсем недавно я приходил к вам с просьбой отменить факультатив у группы экономистов.
Агеллар усмехнулся.
— Что вы, куратор, вы буквально заставили меня перекроить уже готовое расписание.
Лагерра хотел возразить, что такого человека, как Алестер Агеллар очень трудно заставить что-либо сделать, но по иронично прищуренным глазам понял — тренер просто над ним издевается.
— Есть одна студентка, — спокойно начал куратор, подбирая слова. — Она была против этой отмены и хочет у вас заниматься.
Одна бровь тренера удивленно изогнулась.
— Вот как? — он улыбнулся, нехорошо так, зловеще. — Припоминаю, что вы лично принесли мне список группы с подписями, ровно девятнадцать человек. Следовательно, эта студентка была в их числе. Или в группе все-таки двадцать человек?
— Она передумала, — быстро поправился Лагерра.
— А то, что у меня убрали их часы из программы — это в расчет не идет?
— Вы могли бы поставить ей занятия с какой-нибудь другой группой, составить, так сказать, индивидуальное расписание.
— Вы будете за меня решать, что мне делать? — тихо осведомился Агеллар, но у куратора от его тона волосы встали дыбом.
— Я бы вам помог, — растерянно предложил он.
Тренер прищурился, куратор стал его раздражать.
— Слушайте, Лагерра, кто она вам?
— Студентка моего отделения, — проблеял куратор, краснея и бледнея. Он абсолютно не умеет врать.
Снова усмешка, изогнувшая губы валандийца.
— Не похоже, чтобы вся суета была лишь из-за какой-то студентки. Фамилия?
— Ранхил.
Агеллар изменился в лице, отчетливо скрипнул зубами и тихо переспросил:
— Кто?
— Лианетта Ранхил, — терпеливо повторил Лагерра.
На тренера было страшно смотреть. Черные глаза его полыхали гневом, и весь вид его выражал совершенно не лучшее расположение духа, если таковое вообще было возможно в этом теле.
— Я буду разговаривать только напрямую с этой студенткой, — сказал, как отрезал Агеллар.
— Спасибо, — облегченно выдыхая, поблагодарил куратор. — Я передам, чтобы она к вам зашла, — он поспешил прочь из обители зла, а само "зло" проговорило, глядя в спину убегающему куратору:
— Посмотрим, чем она сможет меня убедить.
День обещал быть интересным.
— Ты так и не оставила этой затеи? — разбуженной змеей шипела Гидра.
Я уже успела пожалеть, что поделилась с подругой информацией, но я знала — она не со зла, волнуется за меня.
— Ты не пойдешь со мной? — закинула я последнюю удочку, но подруга неумолимо скрестила руки на груди. — Ну и ладно, одна схожу. Сомневаюсь, что он питается студентками.
— Мгм. Студентками вряд ли, а вот молоденькими девушками — скорее всего.
— Перестань. Может, он и в самом деле добряк, — я ободряюще улыбнулась сама себе, но улыбка вышла кислой.
Гидра, естественно, мне тоже не поверила.
— Имей в виду, если ты через час не выйдешь на связь, я позвоню в полицию.
Лагерра выловил меня между парами и ошарашил известием — Агеллар хочет поговорить со мной лично. После занятий нужно пойти в тренерскую.
Как я ни старалась оттянуть неприятный момент личного знакомства с тренером, я прекрасно понимала — это мой последний шанс, другого не будет.
— Я понимаю твое желание выбраться из этой дыры, уехать с отцом, но такой ценой… — мягко проговорила Гидра. — Одумайся, Лиа.
Лиа, может, и одумалась бы, но девочка с множеством имен[1] — нет. Я всегда считала, что из-за моего поименования во мне уживаются разные характеры, к сожалению, не всегда к добру. Отсюда и никому не нужный дух авантюризма. И никто не виноват в этом — ни родители, давшие мне такое многозначное имя, ни я, позволяющая эмоциям руководить собой. Во всяком случае, мне так хотелось думать.
— Гидра, ты меня не переубедишь. Когда на горизонте замаячил призрак моей свободы, а не тесная клетка этого города, я не могу останавливаться. Я должна попробовать.
Она тряхнула волосами в смятении.
— Вбила себе в голову, вот и лезешь в пекло, — столько неодобрения у вечно рассудительной подруги. Что, если она на самом деле права, а ее недовольство — лишь плохое предчувствие?
— Ранхил и Вазентрап, может, вы знаете материал лучше меня? — мы упустили момент, когда нас в разговоре стало больше, чем двое. Преподаватель по экономической теории нависла над нами, словно степной орел, готовая вцепиться в каждую из нас рукой с острыми, как бритва, когтями. — Так расскажите за меня, а я с удовольствием отдохну, и мы вместе с группой вас внимательно послушаем.
— Простите нас, рейна Пальпени, — поднялась я, придавая голосу нужную степень раскаяния. — Мы с рией[2] Вазентрап увлеклись дискуссией на тему внешнеэкономической политики нашего государства.
Брови преподавательницы поползли вверх, выбравшись из-под оправы очков.
— Так-так, девочки, и какой же вопрос вызвал у вас столь жаркий спор, что вы не услышали три моих предупреждения? — заинтересовалась она.
Стараясь не ударить в грязь лицом, я приняла важный вид и продолжила спасительную ложь:
— Как вы считаете, рациональна ли отмена ввозной пошлины на подакцизные товары из сопредельных государств?