— Сколько лет твоему брату? — тихо спрашиваю Глеба.
— Десять, как и мне.
Встаю и понимаю, что вряд ли проведу тренировку так, как задумал. Но теперь мне сто процентов нужна эта работа. Через час дети уходят в полном восторге. Высматриваю мать Глеба в толпе родителей, встречающих малышню. Но он вприпрыжку, закинув на плечо сумку, бежит домой один. Иду за ним тенью, пока он не скрывается за высоким забором частного дома. Мы, оказывается, ещё и в одном городке живём. У меня в голове множатся вопросы к моему отцу и к даме, вырастившей моих сыновей. Копию чубатого мальчишки я могу сейчас же найти в своём детском старом фотоальбоме. Мне до дрожи хочется увидеть и второго сына.
Мимо проезжает старенькая бэха. Из динамиков несётся песня про напитки покрепче. Мой случай сегодня.
***
Во дворе за нашим домом высокий дуб. С него видно весь посёлок. Нужная мне дачка на соседней улице. Прослушку я пока кинул только у его забора. Сижу на дереве, наблюдая за двумя пацанятами в оптический прицел. Для любопытных соседских глаз захватил с собой скворечник.
— Борис, Глеб! Хватит драться, идите полдничать, — женщина в лёгком, длинном платье переминается с ноги на ногу на крыльце зелёного дома с витражными окнами.
Мне больно вспоминать даже её имя. Но я снова и снова навожу резкость и разглядываю ту, которая причинила мне столько боли в прошлом. Непослушные золотистые завитушки, глаза с поволокой и вздёрнутый нос. По-прежнему худенькая, как все балерины, даже ключицы выпирают. Женщина стягивает с перил пуховый платок и кутается в него. Я должен ненавидеть её, а не могу. Думал, что давно отболело.
Прячусь в осенней листве векового дуба и наблюдаю за этой женщиной и нашими сыновьями.
Она оглядывается по сторонам, будто чувствует слежку. А я рассматриваю её, как красотку в мужском журнале. Нагло и оценивающе.
— Идём, мам! — мальчишки бросаются наперегонки к дому, и я, привалясь к стволу, застываю в ожидании. Жду, когда они снова выйдут. Её зовут Геля. Я звал Мышкой.
Поглядываю на опустевшее крыльцо. Девочка моя сладкая. Как же я тогда старался уберечь тебя от повторных ошибок. Мечтал вернуться поскорее и никогда больше не отпускать от себя.
***
Зеленогорск,1995 (десять лет назад)
Артур
— Геля выходит замуж, — отец отпивает из кружки обжигающе-крепкий чай на тесной кухне нашей двушки.
— Слышал уже, — неохотно ковыряю ложкой овсяную кашу, сдобренную сливочным маслом, — этому нужно помешать.
Отец грузно поднимается и берёт бумаги с холодильника.
— Не нужно.
— Не тебе решать.
Поднимаю глаза на отца и мне кажется, что он на мгновение усомнился. Правда, тут же взял себя в руки и положил передо мной бумаги.
— Что это? — тыкаю я пальцем в верхний лист.
— Югославия. Контракт.
Уже всё решено за меня. Облокачиваюсь на стол и упираюсь лбом в ладони.
— Ты сегодня убил трёх мирных граждан, — тихо говорит отец. — И наследил. Это единственная возможность не схлопотать реальный срок.
— Я убил трёх бандитов! — вскидываюсь, чуть ли не кричу.
— Все бандиты в тюрьмах сидят, а ты убил мирных граждан. — Отец достаёт из ящика стола заранее приготовленную ручку. — Ты же мечтал об этой работе.
— Мечтал… Пока не понял, чем она пахнет.
— И чем?
Молча доедаю кашу, подхожу к раковине и включаю воду.
— Дерьмом, потом и кровью. — Мою тарелку и ставлю её на сушку.
— Так ты подпишешь контракт?
— Ты, конечно, молодец! — поворачиваюсь к отцу и, вытерев руки, хрущу суставами пальцев. — Принёс мне готовый контракт и делаешь вид, что у меня есть варианты.
— Подписывай! Вернёшься из Чечни и прямиком туда.
— Это трындец! — в бешенстве ногой отшвыриваю табурет в коридор. — Ты со мной мог посоветоваться?
— А ты? — рявкает в ответ отец. — Перед свиданием.