– Нет, спасибо, – поспешил отказаться Рин. Глупость этой затеи была очевидна: бомтаунцы явно помешаны на сложных правилах поведения, а разве со значком передаётся их знание? Да и выглядели «брямки» подозрительно. Одна, жёлтая, явно была поддельной – не однотонная, а с улыбающейся рожицей, и забрызганная чем-то тёмным. Не кровью ли?
Типчик хотел ещё что-то сказать, но тут его схватил за грудки тощий, небритый юноша с горящими глазами.
– Собака! – гневно выкрикнул он. – Наживаешься на преступном разделении народа? Друзья! – обернулся он к ребятам. – Не слушайте его! Поддержите УПС – Унию Противников Сегрегации. Один город – один народ! – возвысил он голос. Тут же толпа взволновалась, люди надвинулись на парня со всех сторон и оттеснили мальчишек – никто явно не хотел шумихи. Коул и Рин поспешили выбраться из толчеи.
– Мобильные гудки! – гаркнул торговец-лоточник, сунувшись к ним. – Лучшие мобильные гудки, на любой вкус! – На лотке его были разложены гудки-клаксоны от мобилей, резиновые груши с медными раструбами. Торговец сжал одну грушу, и гудок гнусаво крякнул.
– Жабы ручные! Ни одной мухи в доме не будет!
– Чиню-лужу-паяю!
Многие торговали едой. На жаровнях шипело мясо, жарились бутерброды и грибы на прутьях. Толстая, крикливая тётка помешивала черпаком густую похлёбку из рубцов, ядрёно заправленную перцем и чесноком (от волны запаха мальчишки чуть слюнками не захлебнулись). Другой, молчаливый джен – южанин из региона Дженовии, с раскосыми глазами и улыбчивым, смуглым лицом, в халате и широкополой шляпе – продавал паровые пельмени: рядом с ним на ручной тачке пыхтела пароварка.
От желания утолить голод прямо сейчас Коула удержало лишь то, насколько подозрительно выглядел рынок. Он предпочитал не брать еду у незнакомых торговцев – просто потому, что знал, как легко пообедать крысой или голубем, купленным торговцем у «крышников». Не траванёшься, так заразишься, а то и паразитов подхватишь. Рин тоскливо вздохнул.
– Я вчера дома баранину замариновал, – пояснил он. – С лучком, чесночком, морковочкой. Думал рагу сготовить… Так и ждёт небось. – Он шмыгнул носом. Коул сочувственно взглянул на друга, и потянул его за собой. Надо найти им поесть.
Один раз его внимание привлёк одноногий нищий на костылях, что торчал под освещённой доской для объявлений на стене. На груди у калеки висела табличка: «Я НИ ПАБИРАЮСЬ».
– Что, парень, не веришь? – сипло заорал нищий, сощурив глаз (второй заплыл синяком). – Ха! Думаешь, герой Болотной Войны станет побираться? – он показал на тусклую медальку на драной куртке.
– Я воевал, да! Чёрная Топь – темень хоть в морду дай, сверху дождь, снизу грязь, пиявки! И чудовища: капитана Кураму живьём схрупали – вынырнула образина, и утащила в топь, только фуражка поплыла. А как сошлись с Железным Флотом – бум, бах, повсюду взрывы, ночь горит! А потом нашей канонёрке, «Жозефине», всадили в борт снаряд – и ногу мне осколком… – нищий утёр слезу с небритой физиономии.
– Знаете, чем я занимаюсь? – без перехода спросил он.
– Ну? – Коулу дела не было, но любопытство победило.
Калека поманил их грязным пальцем. От него разило ядрёным перегаром.
– Я продаю информацию, – сообщил он. Несколько зевак остановились поодаль, заинтересовавшись. – Всё для рисковых молодых людей, по низким ценам. Помогу выйти на след худших врагов Империи: родина меня забыла – но я ей верен, так-то!
– Да тебе-то откуда их знать, врагов? – не сдержал скептицизма Коул.
– Откуда? Да их все знают! – Калека ткнул пальцем себе за спину, на рекламный щит, где были расклеены три портрета. Мальчишки присмотрелись: в Анкервилле лица преступников клеили только перед полицейскими участками, мимо которых оба старались не ходить.
На первом был изображён мужчина такой наружности, что Рину сразу вспомнилась его фантазия о таверне. Только если Гежчи сошёл бы за кабатчика, то рожа с плаката годилась на роль настоящего пиратского капитана! Человек был огромен – даже по портрету понятно, с громадной бородищей на всю грудь, с торчащими усами. Глаза скрывали круглые тёмные очки на горбатом носу, голова была повязана платком.