– Где выход к вокзалу? – отрывисто, без приветствий спросил незнакомец. Вид у него был такой, что осмотрщик вспомнил виденную недавно в стереотеатре пьесу про солдата, вернувшегося с войны слепым инвалидом и мстящего бандитам, захватившим власть в его городке. Гость очень уж походил на того героя: голова его была перебинтована, продырявленное пальто напоминало солдатскую шинель. Глаза скрывались за зелёными очками.
– Вон там, – указал пальцем рабочий. – Постойте, а…
– Отлично, – кивнул Иноканоан Друд, и обернулся к вагону. – Хилл, за мной!
Инспектор Хилл выбрался следом. Его приличный костюм был измят, кое-где к нему пристали соломинки. Вид у инспектора был ошалелый – как у любого, проехавшего от Анкервилла до Бомтауна в скотном вагоне. Пока рабочий собрался с мыслями, чтобы спросить, кто они вообще такие – Друд уже размашисто шагал по платформе; Хилл с трудом нагнал его.
– И часто вы так путешествуете? – на ходу выдохнул инспектор, выразив одной фразой всё впечатление от поездки.
– Постоянно, – бросил Часовой.
Хилл был промышленным инспектором, и за годы работы привык к путешествиям по всей Империи. Но то были неспешные поездки в приличных купейных вагонах, со свежим бельём, чаем в стаканах, билетами из хрусткого жёлтого картона с длинными строчками цифр (так как даты и календари были запрещены, железнодорожники пользовались сложными кодами)… Теперь же события неслись вскачь, как укушенная слепнем лошадь.
После схватки на вокзале было много шума. Друд наотрез отказывался ехать в больницу, и с трудом дождался срочно вызванного врача. Тот, к счастью, оказался хронистом, и лишних вопросов задавать не стал. В медпункте вокзала он обработал раны Часового, наложил швы и перевязал. Рану на плече он щедро залил коллоидом, остановив кровь, а потом прибег к дару – и заживил, оставив лишь красноватый шрам, похожий на вросшее в кожу уродливое насекомое. Хилл с почтением следил за процедурой. Все хронисты умели воздействовать на неживую материю, но лишь один из десяти мог работать с живой. Такие становились врачами… либо Часовыми.
Не пожелав отдохнуть, Друд рвался в погоню. Увы, быстровоз-шнеллер, на котором он прибыл в Анкервилл, требовал подзавода маховика и техосмотра, на что ушли бы часы. Из задержанных на станции поездов к немедленному отправлению был готов лишь «скотовоз» из Вест-Шатонска: Друда это полностью устроило.
Хилла он взял с собой потому, что его хронометр мог пригодиться в поиске. Сначала он просто хотел конфисковать часы у инспектора – но Хилл упёрся, сославшись на какие-то бюрократические сложности и правила. Друд плюнул и согласился – понимая, что на самом деле инспектору просто хочется действовать: ему невыносима мысль остаться один на один со своей виной, после того, как был задержан его отец (которого, надёжно обездвиженного ещё минимум на пару часов, увезли в участок).
Для Хилла путешествие вышло ужасным – в тёмном, душном вагоне, разделённом дощатыми перегородками на стойла и пропахшем скотом. В дальнем конце собрались сезонные рабочие, возвращавшиеся с вахты на пищефабриках домой, в предместья Бомтауна. Одни шлёпали картами, другие пускали по кругу бутыль картофельного самогона и нескладно орали песню. В загонах оживлённо хрюкали свиньи, вторя пению.
Ехать в такой антисанитарии, тем более с раненым, Хиллу казалось невообразимым – но Друду было плевать. Они устроились в тёмном закутке, где сквозь щели вагонной стенки прорывался ветерок. Где-то на полпути свинья, с интересом принюхивавшаяся к Часовому, просунула рыло между досками загородки и начала жевать край его пальто. Друд разъярился, и треснул скотину по пятаку. Было много визгу, а потом и ругани, когда подвыпившие рабочие возмутились, и полезли заступаться за «животинку». Светить значком Друд не мог, и дошло бы до драки, если б рабочие не разглядели на шее Хилла оранжевый платок хрониста, и не отступились бы. И всё равно, до конца поездки на них смотрели косо.
Часовой и инспектор вышли на соседнюю платформу. Здесь всё было озарено холодным светом карбидных фонарей, шатались длинные, чёрные тени. Кажущиеся одинаковыми фигуры в тёмных мундирах и белых касках выстроились цепью вдоль состава, и свет фонарей блестел на примкнутых штыках карабинов; другие прохаживались по перрону с псами на поводках. Экипаж поезда и злополучные пассажиры-работяги были согнаны в кучу на дальнем конце платформы.