Выставка размещалась в зале с огромными окнами на все стороны, с застеклёнными переплётами из могучих чугунных балок. С потолочных перекрытий свисали стяги с эмблемами компаний, представленных на выставке. Больше всего было знамён концерна Мулера, чёрных с золотой литерой «М» в круге.
Публика прохаживалась меж экспонатами, слушала лекторов. Самая большая толпа собралась у стенда с настоящим мобилем.
– Как они его сюда подняли?
– Да прямо здесь и собрали, видать.
Машина была изысканно-хищная, чёрная и блестящая, с откидным верхом и с двумя рядами серебряных вентиляционных патрубков по сторонам капота, будто оскаленные зубы. Экскурсовод рассказывал о преимуществах новинки – той самой модели завтрашнего дня «Z-160» от концерна. Несколько солидных господ задавали вопросы, остальные завистливо глазели на чудо. Коул и Рин глянули лишь мельком – им были интереснее другие чудеса. А их тут хватало!
Был здесь кухонный часоматон, правнук обычного таймера, похожий на сборочную линию в миниатюре (для Коула) или на жуткого железного паука (для Рина). У «кухмата» было с полдюжины суставчатых лап-рычагов, в которые нужно было вставлять кухонные принадлежности, заводить пружины на время и настраивать механизмы – чтобы одна рука ставила на огонь чайник, вторая взбалтывала яйца, а третья резала хлеб… Коул даже пальцем не рискнул бы дотронуться до такого страховидла, здраво понимая, какова вероятность сбоя и поломки при таком количестве связанных операций.
Были приборы разумные и полезные, хоть и более скучные. Терморегулятор с механическими термометрами, что регулировал отопление дома. Автоуборщик, уже знакомый Коулу и Рину жук-подметала. Лампы всех видов, горящие в затемнённых палатках – газосветные с сеткой накаливания, карбидные, электрические «искровые». Были музыкальные машины, фонографы и пианолы – механические пианино, где мелодия была записана на дырчатую картонную перфоленту. И комнатные оркестрионы, могучие сооружения с колоннадами сверкающих труб и веерами струн. На таких можно было как проигрывать записанную мелодию, так и сочинять собственные, путём сложной настройки пневматических клапанов и заводных смычков…
Особенно впечатлил ребят «мутоскоп». Это был массивный, круглый корпус на ноге-штативе с застеклённым окошком. Нужно было сесть перед прибором и прижаться к окошку глазами, и тогда внутри была видна движущаяся картинка, чёрно-белая и подрагивающая: танцовщица в шелках и под вуалью кружилась на сцене.
Стоящий тут же лектор рассказывал о новом методе «мультифототипии», с помощью которой создаются такие записи из сотен кадров на тонкой плёнке. Якобы, скоро мутоскоп будет доступен в каждом доме для приватного просмотра. (Говорил он таким тоном, а мужчины-слушатели так ухмылялись, что становилось ясно – сюжеты таких пьес будут точно не для их жён). Демонстрировали и компактную версию прибора, вроде большой металлической ракушки на ремнях – её нужно было надевать на глаза, а встроенная пружина одновременно крутила плёнку и питала искровую лампочку для просмотра. Доброволец в кресле так кривил губы, что непонятно было, смотрит ли он особо печальную драму, или просто мучается болями в шее от тяжести прибора.
А в конце выставки располагались витрины с изобретениями поменьше, для продажи. И вот к ним Коул буквально прилип.
– Рин! Ты только глянь!
В витрине были стальные кружки-самогрейки со встроенным заводным механизмом, который зажигал в двойном дне таблетку горючего, а потом гасил её, перекрывая доступ воздуха. Были «мультиферки» – универсальные инструменты. И «часодневники», пухлые записные книжки с вделанным в обложку циферблатом будильника, что предупреждал звонками о запланированных делах.
– Смотри, как круто! – Коул схватил аккуратный брусок «мультиферка», нажал на кнопку – и тот распустился в его руке веером инструментов, от отвёрток до кусачек и пилки. – Змейская гидра, всегда о таком мечтал!
– Ну, да, здорово, – растерянно согласился Рин.
– А стоит всего… – Коул взглянул на ценник и прикусил губу. – Эх! Постой, вон тот подешевле. Всего три месяца с мелочью!