Он запустил пальцы в волосы, стараясь отогнать страх и отчаяние. Всю жизнь он бежал наперегонки со смертью, стремясь обмануть и опередить безвременье, не остаться с последним днём на счету – и вот, дал-таки маху. Секунды жизни утекали, будто капли крови из раны. И Рин, бедняга… Друга было даже жальче, чем себя. Коул поделился бы с ним последним временем, но «пискун» не может снять со своих Часов ни минуты – так уж они устроены.
Нет. Должен быть выход; думай, голова! Ради Рина – Коул всегда выручал и защищал его, нельзя теперь быть слабым. Ради мамы, она жива, непременно, и он к ней вернётся…
Продать плащи? Коул со стыдом вспомнил, как красовался перед зеркалом… Нет. Это в Анкервилле он знал, кому можно без вопросов толкнуть вещички – пару раз они с парнями раздевали в подворотне подвыпивших богатеев из Светлого города. И ограбить тоже никого не выйдет, ни ватаги с ним теперь нет, ни даже ножа. Финн, сука, отобрал… Милостыню клянчить? И стыдно, и не выгорит – они уже видели, до чего «душевные» люди в большом городе.
Думай, думай. Кто в Бомтауне может их спасти? Баргудо? Ищи-свищи его теперь, да и что с него взять, он сам бродяга… Вернуться к Гежчи? Антиквар точно им не будет рад, но, может, ссудит хоть парой дней? Нет. Им даже за проезд заплатить нечем, а на рельсоходах зайцем не проедешь, ещё полицам попадёшься. Дойти пешком? Карту они посеяли на бегу, и не у кого спросить дорогу, без значков «крашеные» их даже не заметят.
Змей! Что же, вот так всё и закончится? И судьба им умереть в подворотне чужого города, так далеко от дома?
Подул ветер. Он зашуршал мусором на ступенях, сморщил рябью блики на воде канала – и принёс отдалённый, знакомый звук: сирену побудки. Надо же, а Коулу казалось, что Бомтаун совсем не спит.
Сейчас бы проснуться дома, опустошённо подумал Коул. У себя в кухне, и чтобы мама хлопотала у плиты. Ведь не может всё быть настолько ужасно взаправду… А потом вдруг поднял голову и насторожился, прислушавшись к новостям.
Рин негромко вздохнул.
– Коул, – начал он. – У меня тут…
– Тише! – оборвал его друг. – Слушай!
– …вспышка инфекции в предместьях Анкервилла, – громыхал голос, вплетаясь в далёкий уличный шум. – Медицинское Ведомство предупреждает об угрозе эпидемии бородавчатой лихорадки. В связи с этим, возможно введение карантина в ряде городов и селений Двадцать Второго округа. Просим граждан проявить сознательность и оказать…
– Вот так беда, – только и выговорил Рин, и Коул кивнул. На какой-то миг они позабыли даже о собственной беде, такой пугающей была новость.
Бородавчатая лихорадка была ужасом и бичом. Заболевший начинал чесаться, потом впадал в жар, а кожа покрывалась растущими бородавками, не поддававшимися никаким средствам. Позже бородавки начинали появляться во рту, в носу, а когда прорастали в лёгких и в желудке – человек погибал. Даже у выживших на всю жизнь оставались бурые пятна по телу. Заражённые районы изолировали, вылеченных – выселяли в особые закрытые поселения, откуда никто не возвращался.
Коул вспомнил фототипии с плакатов в медпункте завода. Кузовозы с эмблемами Ведомства, фигуры врачей в белых костюмах и дыхательных масках, заграждения с грозными табличками на дорогах. Вот так будет и теперь. Зловещие белые призраки оцепят районы болезни, излеченных сошлют, здоровых расселят по другим городам. А болезнь зальют хлоркой – и сожгут, вместе с домами и вещами больных. Небось, подтянут армию с броневиками и огнемётами. Ходили слухи, что иногда они сжигали целые селения…
Стоп. Вот! Вот оно!
Решение вдруг предстало перед Коулом, как будто детали-мысли сошлись, и закрутился механизм.
– Рин! – он вскочил на ноги. – За мной, быстро!
– Куда? Я…
– У меня идея. Скорей! – Коул схватил друга за руку. Вдвоём они взбежали по ступеням вверх. Оказавшись на улице, Коул огляделся. Они бежали от горящего мюзик-холла, не разбирая дороги – куда теперь?
– Эй, мастер! – окликнул он прохожего. – Как пройти к «Старому рыцарю»?
Они вбежали в трактир, и Коул не смог сдержать стон. За столами не было никого, кроме пары ранних выпивох. Неужто, опоздали?
– Ушли они. Уже с час как, – подтвердила тётка, подметавшая между столами. У Коула оборвалось на миг сердце, прежде чем она добавила: – Небось, на вокзал пошли. Вы ещё успеете, может. Вверх по улице, и влево до конца.