– А? – Хиллу отчего-то стало не по себе.
– Один из этих двоих, и мы не знаем, кто именно… – Друд понизил голос. – Он не вполне человек.
– Не понял. А кто? Упырь, что ли?
– Про́клятый.
От того, как Друд это произнёс, на Хилла будто повеяло холодом. А может, это промозглый ветер дохнул с ночных болот.
– Что это значит?
– Хилл, вы верующий? – снова ошеломил инспектора вопросом Часовой.
– Ну, – растерялся Хилл. – Как все, наверно…
– Вы слышали когда-нибудь, – Друд говорил почти шёпотом, – о секте эквитанцев?
Инспектор наморщил лоб.
– Что-то припоминаю. Это было давно, так? Там вроде бы творилось что-то страшное. Культ, обряды, похищения детей, да?
– Верно. Эквитанцы – от древнего латинского слова aequita, «равновесие». Они веровали, что всё в мире имеет противоположность. День и ночь, свет и тьма, жизнь и смерть. Добро и зло. И даже… – Друд замолчал.
– Что? – не выдержал Хилл.
– Ничего, – бросил Часовой, отвернувшись. – Это уже больше, чем я могу сказать. Sapienti sat, как говорится. Всё, идите в машину, нам пора! – и Часовой зашагал к полицейским.
Хилл непонимающе смотрел вслед тощей фигуре. Латынь он знал, и понял слова Часового – но не понял, что тот хотел ими сказать.
«Умному достаточно».
ГЛАВА 37
– Господа пассажиры! – на весь вагон провозгласил кондуктор, выглянув в окно. Семафор на эстакаде откинул красный флажок: путь был закрыт. – Наш маршрут задерживается по крайне важным причинам. Просим отнестись с пониманием и сохранять спокойствие!
Пассажиры рельсохода недовольно забурчали, кто-то вздохнул – но без особого возмущения. Каждый в столице знал, что означают «крайне важные причины».
В размеренный ритм движения рельсоходов, сложнейший вальс скользящих по эстакадам вагонов, вкралась заминка. Один за другим, составы замирали на путях, остановленные семафорами – освобождая проезд по единственному маршруту через полгорода. Как танцующие пары в бальной зале, что расступаются перед хозяином бала, кружащимся с дамой.
И вот задребезжали рельсы, и по эстакадам пронёсся один-единственный вагон, остроносый и матово-чёрный, без окон. Защёлкали семафоры, и замершие составы вновь тронулись с мест.
Чёрные экспресс-вагоны, курсировавшие над столицей, были не редкостью. В них мог ехать кто угодно. Аристократ-знатюк, один из жителей Вершин – «верхнего города», элитных верхних этажей и особняков-пентхаусов на крышах высоток, обители знатнейших людей Империи, что почти не покидают столицу, и даже не сходят на землю… Или чиновник со срочным докладом. Или отряд полиции, или закованный преступник под охраной. Чёрные вагоны означали государственную тайну, и добрые граждане старались их не замечать.
Мало ли, что…
Внутри экспресс-вагон сиял. Красный бархат обивки, кожаные диваны, лакированные поручни. И четверо охранников в одинаковой униформе и с одинаково бесстрастными лицами: у каждого на поясе пара дальнобойных пистолетов, а в глазах – готовность убить и умереть, не думая.
Пустая трата ресурсов, раздражённо подумал Бертольд Хайзенберг. К чему столько китча, будто в поезде, когда всего пути – двадцать минут?
– Прошу, ваше точнейшество! – референт с поклоном подал ему документы на подносе. Бертольд поправил очки и взялся за бумаги. По старой привычке, любую свободную минуту он посвящал делам. Само понятие «свободного времени» его раздражало. Что за глупая роскошь, тратить самый драгоценный ресурс на свете?
Письмо из Технического Общества. Некий горный инженер Красс предложил разгрузить столичную сеть монорельса – ха! – строя воздушный транспорт. Лёгкие дирижабли, как у небесных торговцев, но маленькие. К письму Красс приложил несколько листов чертежей. Бертольд хмыкнул, вообразив, как это понравилось бы жителям Вершин, подняв их ещё выше над чернью.
Нет, нереально. Дело даже не в том, что для дирижаблей нужен гелий, который получают из природного газа – а тот добывают либо на болотах Эрцлава, либо в пустынях Жанны. Дело в нехватке лёгких металлов. Империи не освоить производство алюминия, для этого нужно электричество, и много. Целые электростанции, а не жалкие искровые лампы и банки-батареи. А знания Бывших утрачены и похоронены… Ими же, Временным Правительством, и похоронены.