Бертольд отложил письмо. Надо взять этого Красса на заметку, толковый малый.
Дальше. Записка. Какой-то молодой инженер Энрик Куртуа умоляет о встрече. Хочет предложить – Бертольд поднял седые брови – проект механического человека для тяжёлых и опасных работ. Что за времена, сумасшедшим инженерные дипломы выдают!
А вот следующее послание заставило наместника снисходительно улыбнуться. Депеша из Анкервилла. Новый управитель завода, Эбнезер Банджи, нескладно, но горячо благодарил за оказанное доверие – и клялся оправдать и не подвести.
Бертольд ко всему на свете относился, как к ресурсам. И к людям тоже. Это лишь кажется, что человек сложен. Надо просто найти в его душе главные рычаги – трусость, жадность, эгоизм – и можно вертеть им, как хочешь. Когда позавчера ему передали известие о гибели Геруда (что бы ни случилось, поделом идиоту!), Бертольд стремительно принял решение: поднял последние донесения, нашел записку об увольнении Банджи, и без колебаний отдал приказ о его назначении.
Старый, верный приём. Найди того, с кем обошлись несправедливо, подними его со дна – и он будет верен тебе по гроб жизни.
…Вот рельсоход замедлился и остановился. Двери разъехались, и Бертольд сошёл на галерею, опоясывавшую девятый этаж громадного здания. Прямо перед крыльцом аккуратного домика с резными наличниками и черепичными крышами, что врос в массив здания, как в склон горы. Вывеска над входом изображала солнце, заходившее за горы.
– Ваше точнейшество! Такая честь! – хозяин ресторана кланялся и прижимал руки к сердцу. Охранники мигом распределились по холлу, так, что от их взглядов (и пуль) не укрылся бы никто. – Сюда, сюда пожалуйте!
Наместник не спеша поднялся на второй этаж, в обеденный зал, уставленный столами под клетчатыми скатертями. Высокие окна были вызолочены закатом, и за ними раскинулся пейзаж – море низких крыш внизу с шпилем колокольни вдали.
«Закатное Солнце» было одним из лучших ресторанов «вечернего» района столицы, и довольно популярным среди богатеев с Вершин. Но сейчас зал был пуст, и лишь за одним столом восседала могучая фигура. Серый плащ был перекинут через спинку стула, а рядом свисала шпага в ножнах.
– Садись, Берт! – Эрцлав подозвал старика жестом, как радушный хозяин. Перед ним на скатерти блестел графинчик с золотистой настойкой. – Рюмочку аперитива?
– Чтобы легче было переварить твою клевету? – мрачно спросил Бертольд, садясь напротив.
– Не понимаю, о чём ты, – Эрцлав ловко разлил настойку по рюмкам.
– Неужели? А разве ты не обвинил меня в попытке выкрасть из тюрьмы Хенглафа Дрейка, чтобы использовать в грязных целях?!
– Я этого не говорил, – альбинос чокнулся рюмкой с Бертольдовой, и махом осушил напиток. Старик тоже пригубил с неохотой. – Хорошо пошла! Я лишь советовал подумать, кто и зачем мог такое проделать.
– И у кого же больше всего мастерских и лабораторий, чтобы дать работу последнему великому изобретателю Империи и создателю проекта «Уроборос»? – последнее слово старик выделил голосом. – Если основная часть промышленности и научных центров – в моей провинции! Что это, как не обвинение?
– Вы с Жанной очень похожи, – заметил Эрцлав, и Бертольд дёрнулся. – Оба хотите подгрести под себя всё, и не понимаете, что этим рождаете противодействие. Ты думаешь, что правишь всем, Бертольд? Уверен, что никто больше в Империи не затевает серьёзный научный проект?
Бертольд промолчал. Возразить было нечего, да и упоминание Жанны его задело. «Берти!». Так она его называла, когда он только-только стал наместником, сменив отца, Михаила Хайзенберга. Так она звала его, когда они были любовниками…
Вот только тогда он был молод и прыток. А теперь он седой старик, а Жанна всё так же юна, прекрасна и коварна. Как ей это удалось? Большое количество Времени на часах продлевает жизнь, но не возвращает молодость: богатеи просто очень долго остаются стариками. А омолаживание – сложнейшая процедура с участием многих врачей-хронистов, и больше одного раза ни один человек не выдержит.
В чём секрет Жанны?