– Есть кому! Правда! – встрепенулся Коул. Попросить мастера Банджи, он поймёт, даст рекомендацию!
– Вот если бы кто-то поручился, то я бы подумал. Может быть… Ладно, раз это всё, проваливай.
* * *
А на следующий день все планы рухнули.
Коул, как всегда, пришёл на работу в цех. Набрав совок мусора, подошёл к весам – и замер, потрясённый. Окошка мастера Банджи больше не было. Вместо него на стене красовалось бронзовое табло с рядом колёсиков, на которых были отчеканены цифры. Пока Коул глазел в изумлении, подошёл другой мальчишка и высыпал на весы стружку. Колёсики со звоном провернулись, показав вес.
На перерыве Коул пристал к старшим рабочим с расспросами, но лишь один механик снизошёл до ответа.
– Уволили Банджи, – угрюмо поведал он. – Говорят, за какие-то хищения. Хана теперь старику, жильё отберут, и самого как бы на север не сослали… Змейство!
Коула это так потрясло, что весь оставшийся день он проработал в каком-то оцепенении, и даже на подначку Рензика не отреагировал. Как же так? Накрылись мечты о рекомендации, да и просто жалко было доброго старика. Коул ни за что не поверил бы, что Банджи способен что-то украсть у завода, которому отдал всю жизнь.
Но тогда – за что?
ГЛАВА 6
Следующие несколько дней были наполнены суматохой. Заводских ребят припрягали к любой работе – они таскали из кладовок всякую рухлядь, белили стены или мыли окна, повиснув за стенами цеха в верёвочных люльках. Геруд даже затеял лакировать полы на административном этаже, и несколько парней чуть не угорели от ядовитой вони. Всех напоили в столовке молоком и отпустили пораньше – хоть какая-то радость.
Гай однажды зашёл на ужин. Слова Коула насчёт треста он выслушал внимательно, но всерьёз не принял.
– Не забивай дурным голову, парень. Трудл больше собственной пасти всё равно не откусит. Многие ремонтные мастерские в городе сотрудничают с заводом; хоть Геруд ваш дурак и холуй, но за ним – наместник Бертольд Хайзенберг.
– И что?
– А то, – вмешалась мама с улыбкой, – что завод и Трудл не договорятся. Столица с наместником делят бизнес, потому и трест возник. А когда две акулы дерутся, мелким рыбёшкам раздолье.
– Во-во. Так что, шевели плавничками, и не зевай!
Мама и Гай всегда отлично понимали друг друга. Коул даже иногда думал: вот бы они поженились. Любой мальчишка, наверное, был бы рад такому отцу, как Гай… Но он знал, что мама до сих пор любит папу.
«Расскажи про папу», просил он, бывало, в детстве, когда мама работала при свете лампы. И она с улыбкой откладывала шитьё, и сажала его на колени.
«Твой папа был самым храбрым, ёжик». Пальцы в напёрстках гладили его по волосам. «Он был добрым, и служил правому делу. И всегда-всегда помогал обиженным и слабым».
«Как рыцарь в сказке?»
«Да. Он был настоящий рыцарь».
И никогда не рассказывала, кем был отец на самом деле.
Коул знал, что у мамы есть свои секреты. Однажды, вернувшись домой по крышам, он увидел через окно, как она занимается гимнастикой. Стоя посреди комнаты с закрытыми глазами, она то плавно разводила руки, то выгибала спину, то поднимала ногу, как в медленном и странном танце. Коул поспешил смыться, пока она не заметила.
А ещё у мамы в комнате был тайник. Не тот, что он сделал за зеркалом – другой. Однажды он подглядел в щёлку двери, как она откинула коврик у кровати, сняла одну из половиц, под которой оказалась ниша в полу. И долго разглядывала там что-то, чего он не мог увидеть.
Коул про себя решил, что мама там прячет фототипию отца, или какую-нибудь вещь в память о нём. А почему бы нет? И не приставал с расспросами. У него самого были тайны, о которых маме не надо было знать. Например, что он не раз пил пиво в подворотне с заводскими. Или что на прошлый День Всех Бессмертных он не премию получил, а выиграл на крысиных бегах в трущобах…
А работа меж тем кипела. Наконец довели до ума и отладили программный станок. За день до комиссии прошёл слух, что инспектор уже приехал и остановился в лучшей гостинице Светлого города, и что он – настоящий хронист!
– Ешь меня змей, сам видел! – божился Тиль, которого в Светлый город не пустили бы ни за что. – Цепочка из кармана, а на поясе банка со светом! Как на картинке! – «Картинки» – дешёвые открытки, которые продавали девчонки-симовки – изображали хронистов, а также солдат и гвардейцев.