– Что случилось, дружок? – обернулся хронист.
Вместе с Герудом Коул поднялся по скрипучей железной лесенке. У дверей кабинета мальчишка замешкался, но управитель сам отворил перед ним дверь – перед ним, Коулом! – и жестом велел зайти. Пропустив уборщика, Геруд молча затворил за собой дверь…
И, резко развернувшись, с размаху ударил Коула по лицу.
В мыслях парень был готов к выговору, штрафу, даже и к трёпке – но не ждал, что толстяк будет столь проворен. И не успел вовремя отпрянуть. От пощёчины мир перед глазами взорвался, Коула отбросило к столу. Тут же волосатая лапища сгребла его за ворот и повалила спиной на столешницу, на разбросанные бумаги. Геруд навис над ним горой: усы вздыбились над оскаленными зубами, глаза налились бешенством.
– Ты что себе позволяешь, сучёныш? – прохрипел он. – Вот так позорить меня перед мастером инспектором? Ты кем себя возомнил?!
– Я не в-ви… – Коул хватанул губами воздух. – Не виноват…
– Что? ЧТО?!
– Не виноват… что ваш "главный механик"… станков не знает, – выдавил мальчишка. Надувшееся багровой злостью лицо Геруда перекосилось. Управитель тряхнул Коула так, что тот приложился затылком о столешницу, и швырнул на пол. Только мальчишка поднялся на четвереньки, как страшный удар подкованного башмака в бок вышиб из него дыхание и заставил скорчиться на ковре.
– Ты посмел своевольничать перед инспектором, – прорычал Геруд, подступив вплотную. – Заставил его у-сом-нить-ся в том, что я умею распоряжаться кадрами! Ты нагло дискерд… дис-крети… ОПОЗОРИЛ меня – и смеешь говорить, будто не виноват?!? Что, метишь на место главного механика?
– Никуда я не… агх! – Новый удар сапога пришёлся Коулу в грудь и опрокинул на пол. Управитель перешагнул через него, и схватил с доски на стене наградную трость чёрного дерева, с бронзовой рукоятью в виде орлиной головы.
– Врё-ошь, – опасно-тихим голосом проговорил он. Коул приподнялся на локте и тщетно пытался вдохнуть – грудь сковало болью, на глазах выступили слёзы. – Я знаю, это всё проклятый заговор. Они давно под меня копают! Хотят отобрать у меня мой завод, мою жизнь!
В дверь постучали, потом ещё раз. Но распалённый Геруд не обратил внимания, а Коул просто не расслышал: голова шла кругом, уши будто залило водой.
– Ну так нет же! – рявкнул Геруд. – Никто не смеет мне перечить! И особенно такая мелкая гнусь, как ТЫ! – Он размахнулся и огрел Коула тростью по спине. Мальчишка дёрнулся, поднял руку в попытке защититься – следующий удар пришёлся по руке, и Коул закричал от боли. – Как ты! Как ты! – хрипел управитель, осыпая его ударами.
Дверь в кабинет затряслась от стука. Потом замок щёлкнул сам по себе, дверь распахнулась.
– Мастер Геруд! – Сквозь пелену в глазах Коул разглядел на пороге смутный силуэт. – Мне сообщили, что… Геруд!!!
Управитель вновь замахнулся, но удар повис в воздухе – инспектор Хилл метнулся вперёд и перехватил трость за древко. Геруд не успел опомниться, а хронист уже вырвал у него трость и отшвырнул в сторону. Ослеплённый яростью, толстяк с рёвом размахнулся и ударил кулаком…
То, что случилось дальше, заставило Коула подумать, будто он слишком сильно получил по голове. Хилл не отскочил, даже не отклонился, а словно бы РАЗМАЗАЛСЯ по воздуху и возник уже за спиной Геруда: тот по инерции пробежал несколько шагов и врезался в стену – грамоты в рамках попадали на пол, зазвенело стекло. С сопением и хрипом Геруд развернулся и кинулся на хрониста. Хилл ловко уклонился от удара, поднырнул под его руку… Толстяк с вытаращенными глазами красиво взмыл в воздух, перевернувшись так, что каблуки на миг уставились в потолок – и всей тушей грохнулся о пол с такой силищей, что стол подпрыгнул на месте.
Настала тишина. Геруд, пыхтя, ворочался на полу. Вот он приподнялся и потянулся за тростью, но его руку придавил начищенный ботинок. Управитель поднял глаза на Хилла – и вмиг побледнел. До него наконец-то дошло, что он натворил.
– А-ах! – сипло пискнул он. – В-ва-ваша высотакоч… высокоточ… вы всё неправильно поняли! Я могу объяснить…
– «Дисциплинарные меры», Геруд? – процедил Хилл. В голосе его стыла ярость. – Избивать в кровь беззащитных детей – это ты называешь «дисциплиной», жирный подонок? Это твои «меры»?! – Геруд выпучил глаза, но не посмел даже охнуть. Никто и никогда ещё не называл его «жирным подонком».