– А вас не заругают, что Свалку оставили?
– Не волнуйся, Рин. Там сейчас «мусорная команда» работает, «фалангу» пилит. Где Коул-то?
Историю ученика Гай выслушал с хмурым вниманием. Достал было трубку, но тут же убрал, сообразив, что негоже курить у постели больного.
– Да-а, угораздило тебя, – молвил он. – Удружил инспектор, ничего не скажешь.
– А он-то при чём?
– Ты что, не понял? Думаешь, он Трепке просто так подловил? У него задание было, подставу устроить – кому-то в столице, видно, Геруд мешать стал… А ты просто кстати оказался. Теперь-то он рад, небось, прикинь какой скандал – уборщик станки лучше главмеха знает!
Коул почувствовал, как краснеет. А он-то, дурак, был так горд! На секунду поверил даже – теперь-то его заметят, может, и повысят… Он сжал кулаки на одеяле и глухо застонал от унижения.
– Болит? – по-своему понял Гай. – Ладно, лежи давай, лечись. И не вешай нос, прорвёмся!
В комнате остался лишь Рин. Коул угрюмо уставился в стену, не желая встречаться с другом глазами.
– Коул, – робко окликнул Рин. – Я только хотел сказать, это вправду было здорово! То, как ты говорил…
– Ага. Геруд вон заценил.
– Ты не переживай! – Рин дотронулся до его руки. – Инспектор же обещал, что всё будет хорошо. Ну, хочешь, я…
– Не хочу! – сорвался Коул. Резким движением он отбросил руку друга. – Ничего не хочу, просто оставь меня в покое, прошу! И не надо меня жалеть. Это моя жизнь, змейская кровь – сам разберусь! – Он рывком отвернулся к стенке и зажмурился. И уже не видел, как у Рина задрожали губы; как он тихонько вышел и притворил дверь.
Коул полежал немного, борясь со стыдом – и за свою неудачу, и за то, что наорал на друга. Внизу на кухне раздавались шаги, звучали голоса.
– …Ничего, Рин. Он скоро будет в порядке. Ладно, тебе уже пора, наверное. Гай тебя проводит.
– Спасибо, я сам…
– Не спорь. Коул рассказывал, к тебе хулиганы приставали. И вот ещё что… не выходи завтра на работу. Побудь дома.
– Но почему?
– Просто пообещай мне, ладно?
– Ну, хорошо. Обещаю…
Зачем, безучастно подумал Коул; как будто Рину что-то будет – он-то перед Герудом ничем не провинился. Лекарства притупили боль, и на смену ей пришла тупая отрешённость. Прошло сколько-то времени, и внизу хлопнула дверь.
– Проводил. – Голос Гая. Вернулся, а зачем… – Что стряслось-то, Этель? По глазам вижу.
– Садись, – отозвалась мама. – Вот не было печали, да змей на хвосте принёс. Этот инспектор – знаешь, кто это был? – Она понизила голос, и дальше Коул не расслышал.
– Не может быть, – севшим голосом выдохнул Гай.
– Ага. Вот и гадай теперь – совпадение, или?
– Думаешь?
– Не знаю. – Похоже, мама поставила на стол чашки. – Вот то-то и оно, не знаю!
– Паршиво. Ты парней не расспрашивала?
– А что я у них спрошу?
– Тоже верно. Вот же…! – И Гай произнес незнакомое слово, которое по интонации могло быть только ругательством.
Коул особо не вслушивался. Его уже качало на волнах блаженной дремоты. Обрывки фраз доносились будто издалека:
– Всё-таки нашли…?
– Говорили, опять собирался на завод…
– …не знаю.
– …змейство!
– …ещё есть время…
А уже засыпая, Коул щекой почувствовал лёгкое дуновение ветерка. Как будто приоткрылось окно. Почудилось, наверное…
***
Здание городского Магистрата располагалось в южных кварталах Тёмного города, на площади, зажатой со всех сторон фасадами домов. Магистрат был выстроен в тяжеловесном столичном стиле, будто олицетворял власть Империи. Колонны в виде угрюмых ангелов подпирали карнизы раскинутыми каменными крыльями, низко надвинутые крыши казались насупленными бровями над арочными окнами. Гранёная башня связи возносилась над домами, и трубы-фонопроводы расходились от неё в разные стороны, как паучьи лапы.