– Так не себе! Lackin, девчонке своей подаришь! – Бродяжка чмокнула губами и озорно подмигнула.
– Нет у меня девушки, – смутился Рин.
– Ну, так kameir, маме.
Рин лишь вздохнул.
– И мамы нету? – Девушка огорчённо вздёрнула брови. – О-о, бедная, одинокая душа! Сглазил тебя кто-то, никак?
– Извините, мне идти надо. – Рин слышал, что пэйви мёдом не корми, только дай кого-нибудь надурить.
– Постой, bonar! – Голос кочевницы стал почти жалобным. – Купи хоть что-нибудь. У меня в kawmpa… дома трое братиков, нам совсем нечего есть будет, а в ваших трущобах ничего не выпросишь, все злые, как псы. Пожалуйста!
Рин припомнил недавнюю встречу с трущобными мальчишками. Представил, каково этой девочке и всем её родным в окружении подобных рож – и не выдержал.
– Ладно. Я возьму… это, – он наугад показал на костяную свистульку на шнурке.
– Bona выбор! – заулыбалась девушка. Вскочила на ноги, и сама накинула шнурок Рину на шею. – Амулет от ночного духа! Его пение сохранит тебя в ночи.
– Ну, ночь-то мне здесь не грозит! – попробовал пошутить Рин.
– Не зарекайся, – неожиданно серьёзно возразила кочевница. – Никогда не знаешь, где в пути ночь застанет… Нет, не надо! – помотала она головой, когда мальчишка достал из воздуха пару монет. – Не нужно ваших wedj, лучше просто дай хлеба.
– Конечно, берите. – Рин дал ей лепёшку, а потом, поддавшись неожиданному порыву – ещё и кольцо колбасы.
– О, mun’ia du hu! Спасибо! – хлопнула в ладоши кочевница. Лепёшку она сунула за пазуху, колбасу надела на запястье – а потом вдруг поймала Рина за руку. – Хочешь, за твою щедрость судьбу тебе расскажу? Честью рода клянусь, не совру!
– Да нет, не стоит! – оробевший Рин попытался выдернуть руку.
– Тогда хочешь, один твой секрет угадаю? Слышал небось, что мы, пэйви, все колдуны? Мы любую тайну… – Девушка провела пальцами по ладони мальчишки, и вдруг осеклась. А потом тихо засмеялась, не разжимая губ.
Рина спас от неловкости бакалейщик.
– А ну, отстань от мальчонки, блудня! – рявкнул он. – Жуков те в глотку! Кто вас только из поннеров выпускает?!
– Бродяга – не блудница, gasal, – спокойно ответила девушка, но руку Рина выпустила, и тот отпрянул в смятении. – До встречи, lashool. Daalyon mun’ia! – она сотворила пальцами странный знак крест-накрест.
Рин чуть ли не выбежал из-под крыши рынка – ему казалось, что все пялятся вслед. Щёки жгло смущением, и всё чудился насмешливый взгляд бродяжки. Как стыдно-то… Да ещё и эти её слова про тайну! Неужели…?
От этой мысли тревожно ёкнуло сердце. Нет, всё ерунда! Обычная болтовня, небось, пэйви постоянно так дурят людей.
Ещё и свисток всучила. Рин осмотрел свистульку, дунул в неё – звук вышел нежный, скорее воркование, чем свист. А девица, небось, рада-радёшенька – всучила цацку дурачку! Он преодолел желание сорвать побрякушку с шеи и швырнуть в воды реки.
Щёку Рина клюнула мокрая капля, потом ещё одна. Начинался дождь.
К воротам особняка он подошёл уже под моросящим дождём.
– Дитя! – с порога резанул его по ушам пронзительный окрик. Старуха в своём кресле восседала на верхней площадке лестницы. – Опять позволяешь себе прогуливать время ужина?! Ты определённо заслужил наказание!
– Прошу простить, тётушка, – устало промолвил Рин. Он не стал говорить, что без него ужина просто не будет. – Сей же час велю подать вам ужин…
В кухне – просторной, но кажущейся тесной из-за огромного количества потемневшей посуды – Рин долго хлопотал у плиты. Пока варился бульон, он крошил лук, рубил шпинат и припускал его в сковороде, протирал склизкую зелёную массу через решето и нарезал кубиками хлеб. Наконец он налил шпинатный суп в миску, посыпал подсушенными в печи сухариками, украсил увядшим пёрышком укропа, и отнёс поднос в спальню.
– Наконец-то! – Графиня в ночной рубашке восседала в кровати под балдахином, среди громадных подушек. – Ты не умеешь распоряжаться временем, дитя. Такие, как ты, недостойны наследовать состояния – всё спустите до минутки! – Она обличительно ткнула в Рина сухой рукой с бархатным напульсником на костлявом запястье. Старуха никому не доверяла, и все свои огромные сбережения хранила на личных Часах.