В отблесках молний две фигуры в раскачивающейся корзине яростно сцепились друг с другом. Наконец Ржавый сумел высвободиться из захвата – и, откинув голову, ударил врага лбом в лицо. Схватив оглушённого стража за воротник и за пояс, он перевалил его через борт и сбросил вниз. Короткий вопль оборвался всплеском.
Даже не глянув вниз, беглец отвернулся. Стропы корзины сходились к горловине шара с закреплённой под ней газовой горелкой. Бьющееся пламя рассеивало ночную темень. Ржавый знал, что на воздушных шарах есть аварийное отцепление каната. Должно быть, вот этот тросик… Да!
Канат опал и исчез во тьме. Далёкие огни дрогнули и поплыли вниз – освобождённый шар начал подниматься. Слишком медленно, надо сбросить балласт! С бортов свисали мешки с отсыревшим песком – Ржавый сбросил их, перепилив ножом верёвки. Затем бросился к горелке, и вывернул подачу топлива на максимум. Пламя воспрянуло – факел с рёвом ударил в горловину.
Облегченный воздушный шар уверенно пошёл вверх.
Вцепившись в стропы, беглец расхохотался. Свободен! Когда пропажи хватятся, будет уже поздно. Шар не имел управления, но это было и не нужно — на высоте северный ветер увлечёт его на юг, навстречу утренней заре. Навстречу свободе.
Ржавый запахнул на груди плащ. Пришлось снять его со стражника внизу – юноша знал, как холодно бывает в небе. А уж ему, мокрому и раздетому, холод опасен вдвойне… Оглянулся ещё раз – но отблески далёких огней уже растаяли в пелене ливня.
– Выкусите, сволочи! – прошептал он, и усмехнулся.
Сквозь ночь и ливень, ветер уносил воздушный шар прочь.
***
Канонёрка подошла к острову. Солдаты спрыгивали с бортов в воду и шли вброд, подняв ружья над головами.
Пожар догорал: дождь пересилил пламя. Стражники бродили среди трупов, выживших бунтовщиков поставили на колени в грязь. Лекарь перевязывал окровавленного, стонущего коменданта лагеря. Учётчик осипшим от волнения голосом раздавал команды и косился на раненого коменданта, в ужасе от того, что главным внезапно стал он, и отвечать придётся ему.
Когда на территорию лагеря ворвались первые солдаты, учётчик развернулся было к ним… И пал на колени, завидев в проёме ворот рослую, плечистую фигуру в сером плаще. Спустя миг повалились наземь и стражники – кое-кто даже уткнулся в грязь лицом.
В наступившей внезапно тишине, нарушаемой лишь треском пламени, высокий гость тяжело и грузно прошёл меж солдат и стражей. За ним крадучись следовали две сутулые фигуры, закутанные в серое тряпьё – лишь глаза сверкали на замотанных лицах нечеловеческим, хищным блеском. Прижавшийся к земле учётчик задрожал, когда перед ним остановились сапоги с окованными сталью носами.
– Встань! – прозвучало сверху.
– В-ваше точнейшество! – пискнул чиновник. – Господин н-намес…
– Я сказал, встать! – Могучая рука сгребла учётчика за шиворот и подняла на ноги. Несчастный съёжился, не смея взглянуть в лицо собеседнику. – Назови себя.
– Младший учётчик Борниус Карн, господин наместник. П-произошли беспорядки; волнения среди заключённых. – Карн облизнул губы. – Мы не ждали, что вы собственной персоной… такая честь…
– Я возвращался с промысловых баз, и мы приняли ваш сигнал, – перебил рослый. – Как это случилось?
– Это всё он, – прозвучал слабый, прерывистый голос. Комендант лагеря приподнял голову. – Рыжий…
– Что за рыжий? Списки заключённых мне, немедленно! – Наместник шагнул к коменданту. – Говори.
– Это он, – повторил комендант. – Заключённый из четвёртого барака, кличка Ржавый. Он бросил что-то маленькое в печь… какую-то побрякушку. А потом – взрыв, огонь… Ры-жий, ры-ы… – Комендант зашёлся кашлем.
Наместник взглянул туда, где посредине лагеря всё ещё сочилась дымом яма; вокруг были размётаны обломки кирпичей. Один из его спутников в серых тряпках приблизился к яме, опустился на четвереньки и принюхался к дыму. Стражники невольно подались назад.
– С-скверно! – гортанным голосом прорычал забинтованный. – Сквер-рно пахнет. Как будто сер-ра, но не она. И ещё какая-то мёрртвая др-рянь…
– Алхимическая взрывчатка, – проронил наместник, пнув сапогом обломок кирпича. – Интересно.
Подоспевший Карн протянул наместнику планшетку с листом бумаги. Тот пробежал списки взглядом, ища номер «рыжего» – и вдруг вздрогнул. Не веря себе, уставился в одну из строчек. Не может быть!