— А, новенький. — Главный ненадолго задумался. — Ладно, будем тебя всему на практике учить. Иди к младшему регистратору Ури, он сегодня на выезде — будешь ему помогать.
Варген Ури оказался мрачным человеком с болезненным цветом лица и ранними морщинами. Обучать мальца ему явно не улыбалось, но он лишь скинул Рину на руки стопку тяжелых папок и процедил: «За мной!».
На заднем дворе, в окружении глухих кирпичных стен в грязных потеках, их ждал мобиль. Не такой роскошный, как вчера — старенький «махо» с куцей кормой и широким, скругленным моторным отсеком. Двое рабочих отсоединили заводной рукав; едва Рин втиснулся на переднее сиденье рядом с водителем, Ури хлопнул дверью и велел ехать.
ГЛАВА 12
Махомобиль выехал из ворот завода и свернул на узкую дорогу вдоль горного склона. Ниже на обочине стояла санитарная машина, возле неё полицейский с фотокамерой в руках, а ещё трое грузили в кузов глухой мешок из чёрной ткани. Рин поспешно отвернулся.
— Едем на станцию железной дороги, — Ури сунул в рот сигарету, и говорил сквозь зубы. — Сегодня отправка партии готовой продукции на север, будем проводить контрольный учёт груза. Вот, прочти правила. — Он постучал желтым от табака ногтем по верхней папке.
— А зачем контрольный? — решил уточнить Рин. — Разве на заводе всё не подсчитывают, когда на станцию отправляют?
— Как зачем? А если какие-нибудь ломщики груз по пути перехватят? Там же запчасти, маховики, двигатели!
— Ломщики скорее склады взорвут, — здраво возразил Рин. — Они же борются против машин, зачем им красть?
— Слышь, пацан, не умничай! — скривился Ури. — Учись вон, и не тикай в уши! — Рин поспешно уткнулся в папку.
Мобиль катил по дороге вдоль эстакады монорельса. С ним поравнялся рельсоход, обогнал и умчался на север. По правую руку тянулось русло реки; мутные волны неслись меж берегов. Вот впереди показались Плотины — каскад перегородивших реку каменных стен. В проёмах под напором рушащейся водопадами воды вращались лопастные колёса. На гребнях стен суетились фигурки в дождевиках — от дождя повысилась нагрузка на плотину, и пришлось открыть шлюзы. Отсюда начиналась восточная ветвь Магистрали, питавшей город энергией.
Машина въехала в узкое ущелье. В салоне стало слишком темно для чтения, и Рин поднял голову от бумаг.
— Простите, мастер Ури, — вежливо начал он, — но я не очень понимаю.
— Чего?
— Вот этот пункт. «Если груз помечен красным ярлыком Б6-дельта и белым АК-бета — внести номер в седьмую форму, третья графа. Красный ярлык Б6-дельта и зелёный ТТК — девятая форма, графа восемь. Зелёно-белый КР-7...». И так далее!
— Ну, и? Ты что, красный от зелёного не отличишь?
— Но что это значит? Все эти цвета и аббревиатуры — каков их смысл?
— А тебе не до кукушки? — Регистратор, видимо, сам понял, что прозвучало грубовато, и пояснил: — Это условные обозначения. Для каждого ярлыка свои правила перевозки, хранения, и так далее. Все формы заполнил, начальству сдал — план выполнил. Уяснил?
— Но почему, например, красный — именно «дельта», а…
— Слушай, это всё не твой уровень допуска. — Ури произнес это так, что сразу стало понятно: он и сам не знает. — Наше дело в бумажке галочку поставить, а об остальном пускай у старших башка болит.
Рин предпочёл не спорить.
На полпути машина замедлила ход — как видно, рабочие завели движущий маховик двигателя только на треть. В отличие от хоромобилей на сверхмощных гигаджоульных пружинах «белой стали» и с Камнями Времени в двигателях, махомобили приводились в движение диском-маховиком и требовали долгого завода.
Это стоило им двадцати минут задержки, пока водитель с бранью крутил заводную ручку. Ури курил у машины, а Рин любовался видом горной впадины, затянутой туманом. На дальнем склоне виднелись руины странных очертаний — одно из зданий Бывших, не до конца разобранное на стройматериалы.
Косые лучи солнца пробились сквозь тучи, озарили долину, и туман заиграл призрачными оттенками золота. Может быть, подумал Рин, в самом деле, не стоит искать причину в запутанных правилах общества. Ведь если пытаться вникнуть во всё — не останется времени даже заметить, как красив бывает мир…
До станции дотянули, как говорится, «на последнем обороте». Монорельс здесь делал петлю у вокзала — двухэтажного здания с высокими арочными окнами, на крыше которого вращались многочисленные ветряки. Серебристые нити железной дороги сходились к станции, перекрещивались, причудливо сплетались и убегали на север.