— Я взял на себя смелость созвать внеочередное собрание, — сообщил главный учётчик. — По случаю вашего вступления в должность!
— Какую? — слабо переспросил Банджи. Но тут его внимание привлек одинокий лист с гербовой печатью на столе. Он склонился, вчитался, да так и рухнул в мягкое кресло.
«В сложившейся ситуации…». Строки плыли перед глазами. «Отныне и до особого распоряжения возложить обязанности управителя на старейшего и самого опытного сотрудника в должности не ниже…». И печать, которой заверяли только личные приказы Бертольда Хайзенберга.
— Это что же, я? — переспросил Банджи. Главный учётчик лишь улыбнулся.
— Какие будут распоряжения, мастер управитель?
— Эм, — старик сглотнул. — Ну… Я бы чайку выпил, признаться. А потом, значит, собрание. — Он хотел было встать и пойти в свой бывший кабинет с закопченным чайником на печурке, будто в душе желая убежать от этого абсурда — но секретарша была уже тут как тут:
— Сию минуту, мастер управитель! Какого пожелаете — чёрного, зелёного, красного? С ромом, лимоном, ликёром?
— Хм, просто чёрного, пожалуйста. — Банджи присел обратно. Мысли путались. Он прекрасно понимал, что обвинения в кражах были шиты гнилыми нитками из пустой бумаги. Что виной его падению гадёныш Трепке, который, несомненно, донёс папаше-префекту о невольной оговорке на уроке, а тот шепнул кому надо в Магистрате — и те не преминули нанести удар по Геруду. Немудрено, что толстый негодяй не стал защищать сотрудника: наверняка, повесил на Банджи все собственные грешки под удобным предлогом…
Но сюрпризы этого дня ещё не кончились. Не успел Банджи допить чай, как в дверь грохнули кулаком, и в кабинет стремительно вошёл посетитель —кряжистый человек с пышными рыжими усами и выбритой по столичной моде, тремя «дорожками», головой. Пурпурная мантия и цепь с серебряной печатью на шее ясно говорили о его статусе.
— Моё почтение, мастер Банджи! — рыкнул он таким тоном, будто хотел вместо этого выругаться. Впрочем, городской префект муниципального хозяйства всегда говорил так.
— Ваша высокоточность! — Банджи хотел было вскочить и поклониться, но вспомнил, что он теперь вроде как главный, и лишь привстал из-за стола. — Чем обязан?
— Я намерен принести вам поздравления! — Из уст префекта это прозвучало как угроза. Вслед за ним в кабинет робко просочился Трепке: хотя вошёл он сам, выглядело так, будто отец втащил его за ухо. — Искренне надеюсь, что вы исправите то, до чего довёл завод этот подлый шулер Геруд!
— Приложу все усилия, — осторожно заметил Банджи.
— И, в первую очередь, прошу простить недостойное поведение моего сынка! — Префект с отвращением взглянул на Трепке. — Этот бездарь не оправдал моих надежд, так что отныне ему отказано в моём покровительстве и в доме. Распоряжайтесь им, как вам угодно — хоть поставьте его чистить печи в котельной, мне всё равно!
— Папа! — пискнул Трепке, и тут же сжался, когда разъярённый отец повернулся к нему:
— Молчи, позорище! Я всего в жизни добился сам, со дна выкарабкался, а ты чернишь моё имя! Твоя сестра — умница, инженер-строитель, а ты? Этот станок теперь в анекдотах поминать будут! Если это мне помешает на перевыборах, знай — ты мне больше не сын!
Префект ещё некоторое время орал на съёжившегося отпрыска, после чего утёр багровую физиономию платком, кивнул Банджи на прощание («Чаю? Благодарю, нет — дела!») и покинул кабинет. Наступившую неловкую тишину нарушил дрожащий голос Трепке.
— М-мастер Банджи, — проблеял он. — Прикажете мне… по собственному желанию?
Банджи поглядел на своего обидчика, раздавленного и жалкого. Припомнил его презрительный тон и высокомерные замашки, потом — только что виденную сцену… Вздохнул и отпил чаю.
— Ну, почему же, — спокойно ответил он. — Все в жизни с чего-то начинают. Мы ещё сделаем из вас специалиста… младший смазчик Трепке!
ГЛАВА 15
– Стой! – Рин согнулся пополам и схватился за бок. – Не могу больше… давай отдохнём! – Коул молча отпустил его руку и привалился к печной трубе. Рин немного перевёл дух, и колотьё в боку утихло. Никогда ещё ему не приходилось так бегать: тем более – по крышам, рискуя сорваться на каждом прыжке!